Ноль - [15]

— Ах, всегда бы мне так болеть, — расплылся в улыбке доктор.

— Маус, я хотела с тобой поговорить.

— Я внимательно слушаю, — она села на прежнее место и взяла подушку.

— Когда вас родила ваша матушка, сколько ей было лет?

Она нахмурилась, припоминая.

— Мне уже задавали подобные вопросы. Ей было шестнадцать.

— Вы были желанным ребенком?

— Да. Но из-за меня моя бабушка выгнала маму из дома. Со мной было очень много проблем.

— А как вы думаете, в чем был корень этих проблем?

— Во мне. Конечно, же во мне, — улыбаясь, как будто это что-то само собой разумеющееся отвечала она.

— Что собственно это были за проблемы.

— У папы, кроме меня было еще трое детей, я была самой младшей, четвертой. Ему приходилось всех нас содержать. Папины дети почему-то прняли меня, но совершенно не восприняли маму. Может быть потому что она была старше старшей дочкивсего на пять лет. Не знаю, — я слушала и удивлялась с каким отвлеченным, не земным видом Маус рассуждала о таких сложных вещах, — Было мало денег. Почти не было места. Но я помню, что было очень весело с сестрами, пока не было мамы. А когда она приходила…

— Тогда что?

— Тогда становилось сразу как-то холодно. Когда все девочки повыходили замуж, мама стала мне твердить, что надо искать парня со связями и квартирой и молодого, чтобы чужих детей не было. И еще всегда повторяла, чтобы я раньше двадцати одного года не рожала.

— Это была просто просьба или требование, приказ?

— Скорее догма! — после недолгой задумчивости сказала она.

Ван Чех смачно чихнул в углу.

— Будьте здоровы, доктор, — хором сказали мы.

— Нос ван Чеха чует правду, — пробормотала я. Но доктор обладал по истине звериным слухом, а посему я не удивилась сдавленному хихиканью из угла.

— То есть никак нельзя было нарушить этот запрет? Какое наказание последовало бы.

Маус задумалась теперь уже надолго, минут на пятнадцать. Все эти пятнадцать минут лицо ее постоянно менялось, наконец, на посмотрела на меня круглыми, чистыми глазами и выдала:

— Никакого! Я это сейчас поняла! Но тогда страшно было. Она никогда меня не наказывала, но я знала, что это очень важно — не родить до… и знала, что будет очень серьезное наказание.

— Вы жили во вседозволенности?

— Нет. Вовсе нет. Были запреты, как и у всех, но меня никогда не били, морально не унижали моего достоинства. Но я почему-то всегда боялась мать.

— Почему?

— Не могу сказать. Я будто всегда ждала, что вот сейчас она меня точно накажет.

— А что это был за молодой человек?

— Отец Арлин?

— Да.

— Это был мой однокурсник. Простой студент, как и все. Без связей, жил с родителями и капитала не имел. Даже когда я была беременна не бросил меня, как делали его свестники…

— Где он сейчас?

— Я не знаю

— Что случилось с Арлин?

Маус застопорилась. Движения ее стали медленными, в глаза наполз какой-то нездоровый, нехороший блеск. На лбу выступил пот, руки судорожно затряслись и побелели.

— Я виновата в том, что с ней случилось, — выдавливая из себя по слову, сказала она.

— Что вы думали, что чувствовали. Расскажите, если можете.

Маус еще больше напряглась, теперь она даже дышала через силу.

— Я… мне отчасти повезло. Мама с папой разошлись не за долго до того, как… мама оставила меня одну на полтора года, улетела в Египет, искать какой-то свой путь. И вот в тот момент, когда она должна со дня на день прилететь, у меня на руках ребенок. Маленький такой, миленький, нежный. Она такая розовенькая, хорошенькая. И очень похожа была на Артема, — она замолчала, глядя на подушку умильно.

— Как вы переносили беременность?

Маус оживилась, вскинула голову:

— Хорошо. Я была очень рада. Очень. О маме даже не вспоминала. Мы строили планы, как будем дальше жить с ребенком. И рожала я легко, ну, относительно.

— Сами?

— Сама, конечно. Без паталогий прошло. Врачи удивлялись, что мне удалось так легко первую беременность перенести.

— Это был запланированный ребенок? Желанный? — последний вопрос я задала, уже зная ответ, но я вынуждена была его задать.

— Нет, я и узнала внезапно.

— Вы были рады?

— Да, очень.

— Когда вы вспомнили о маме?

— Когда увидела Арлин в первый раз.

— Когда вам подали ее после рождения?

— Нет, когда принесли первый раз кормить. Я тогда сидела и смотрела, как она кушает, и вспомнила о маме.

Тут Маус снова застопорилась и замолчала.

— Я принесла вам краски, — я выложила захваченные в плен у Виктора пальчиковые краски, — нарисуйте, что вы чувствовали, что думали, когда вспомнили о маме.

— А кисточки?

— Они для пальцев, на меду. У вас нет аллергии на мед?

— Нет.

— Вот и славно. Я загляну к вам через день.

— Я буду очень вас ждать, — улыбнулась маус и с тоской посмотрела на краски.

Мы распрощались и я с Доктором покинули кабинет.

— Я бы еще пятна Роршаха попробовал, — прогнусавил доктор.

— Попробуем. Вы бы пошли, отдохнули.

— Умеешь ты красиво послать, — хмыкнул ван Чех, — Не пойду, из вредности не пойду. Ты же к бухгалтеру сейчас, а мне любопытно, как он отреагирует на твою терапию виртуальным.

Глава 9

Серцет паскаль дер Гертхе встретил меня, раскинув руки.

— Вы посетили меня.

— Те трогайте руками, я вас умоляю, — предупредила я.

Дер Гертхе немного обиделся и занял место на постели.