Ночные волки - [58]

Ольга поддержала его тогда, когда нужно было принять нелегкое решение по ликвидации зарвавшихся соратников. Именно она помогла ему в этом. Вдвоем им удалось «организовать» дело так, что Матюхин и Сивунов погибли. Это преступление спаяло их еще больше.

Ольга к тому времени была уже не той Ольгой, которую когда-то встретил Портнов. Она все реже вспоминала о своем сыне, все больше ожесточалась ее душа. Она сломалась: с каждым днем становилась циничнее и равнодушнее. Но Портнов ничего этого не замечал.

Однажды она сказала Портнову, что борьба с хищниками бессмысленна: никогда эти сволочи не станут беднее, а деньги их счастья не приносят. Он тогда ничего не ответил, посчитал, что просто она устала.

Она больше не возвращалась к этому разговору. Пусть все идет как идет. Гори оно все синим пламенем.

Его арестовали. Ольга в тот день уехала в Ленинград – навестить подругу.

При аресте Портнов застрелил Ремизова: он не хотел, чтобы тот на допросах выдал Ольгу. Не хотел, чтобы она сидела в тюрьме. Она была нужна ему на свободе.

На следствии он показал, что Ремизов пытался застрелить вначале его, Портнова, а потом себя. Не мыслил он жизни в лагере. А он, Портнов, преступление совершил в порядке самообороны. Следователи не смогли инкриминировать ему умышленное убийство.

Судебный процесс был странным. Свидетели путались в показаниях, несли несусветицу, давали ложные свидетельства. Потерпевшие отказались от обвинения.

И дело тут было не только в том, что они боялись мести. Как они могли объяснить судье и заседателям, откуда у них, простых советских людей, взялись такие деньги – сотни тысяч, миллион! А раз не было таких денег – значит, никто их и не грабил.

Обвинение рассыпалось.

И снова гудела Москва. Слухи, домыслы. Нашли каких-то подставных свидетелей, которые показали, что Портнов со своей шайкой врывался в их скромные квартиры, совершая грабежи и разбои, и уходил с «гигантской» суммой двести – триста рублей.

Портнов видел этих людей впервые в жизни, но принял правила фальшивой игры и «сознался» во всем. Возможно, подобное поведение и спасло ему впоследствии жизнь.

Его приговорили к пятнадцати годам лагерей. Но даже в ту минуту, когда оглашали приговор, он знал – это фикция. Власти должны успокоить публику. Близится шестидесятая годовщина Октября. И ему обязательно снизят срок.

Так и вышло. Мосгорсуд снизил срок наказания до семи лет.

После освобождения он какое-то время сидел тихо, не высовывался. Потом, решив, что все в порядке, стал потихоньку наводить справки об Ольге. Но что бы он ни предпринимал, все было напрасно. Она словно в воду канула.

Немало прошло времени, прежде чем он поутих и перестал ее искать.

И вот они встретились. В Риме. Оба собирались выехать в Америку.

Снова случайность.

Или – судьба.

Она избегала его. Он пытался с ней поговорить, она отказалась. Словно он олицетворял то, что она навсегда отринула от себя. Ни под каким видом Ольга не хотела с ним разговаривать. Он успокоил себя тем, что найдет ее в Штатах. И тогда уж она никуда от него не денется.

У него не было к ней никаких претензий. Он оставил большую сумму в тайнике, о котором на всем белом свете знали только двое: он и она. Он думал, что когда вернется, то найдет в тайнике только половину. Это было справедливо: он сам ей сказал, что половина принадлежит ей.

Но деньги были в целости и сохранности – Ольга не взяла оттуда ни копейки.

Это его потрясло. Первое время он думал, что она погибла. Но как-то под Новый год на адрес его матери пришла открытка-поздравление. Без подписи. Но почерк он узнал. И с удвоенной силой стал ее искать. Матери к тому времени уже не было в живых.

Все было тщетно.

А теперь, когда он снова нашел ее, она не захотела иметь с ним никаких дел. Это убило его.

А потом она уехала. В Штаты. А его почему-то отправлять туда не спешили. Прошло четыре месяца, пять, шесть. Терпение его кончалось.

Но вот его пригласили на беседу. И она, эта беседа, разительно отличалась от всех остальных.

– Ваша фамилия Портнов? – спросили у него.

– Да.

– Феликс Михайлович?

– Да.

Дальше шли обычные вопросы, и он отвечал уверенно, отвечал, когда родился, где учился, работал, – все это было знакомо, ответы отскакивали от зубов.

И вдруг:

– Кто такой Вячеслав Никандрович Ремизов?

Он удивился. Но он как бы и должен был удивиться.

– Сосед. Он знал моего отца.

Его поправили:

– Он работал вместе с вашим отцом. В НКВД, а затем в МГБ. Правильно?

Он лихорадочно соображал. Откуда? Откуда они знают? Что еще им известно?

Оказалось, что им известно все.

Он мгновенно все понял. Эх, Ольга, Ольга… Зачем? Что ж я такого сделал тебе, что ты ни разговаривать со мной не хочешь, ни чего-то еще другого? А уж закладывать-то зачем? Стучать американским властям?

Хотя он уже знал – зачем. Сам виноват. Не надо было базарить: «Найду в Америке, веселенькую жизнь устрою…» Вот она и защитилась таким образом. Каждый защищается как может. Ей ничего не грозит. Он тогда спас ее от суда, и она не судима. Коммунисткой тоже не была. Замужем была за коммунистом, но это в глазах американцев не самый страшный грех, они, как говорится, демократы.