Ночные туманы. Сцены из жизни моряков - [23]

Мы признались, что нас вышибли из училища.

— Меня тоже когда-то чуть было не вышибли из морского корпуса, едва уцелел, — улыбнулся командир. — Но потом все же кончил с отличием. А хотите вы учиться всерьез, чтобы вернуться на флот командирами?

— Командирами?

Мы об этом, признаться, не думали. Стонов заронил в мое сердце искру, она ярко вспыхнула. Встать на мостик!

Служить на прекрасных голубых кораблях, горделиво выходящих на морские просторы!

И я вдруг отчетливо осознал, что командир одинок.

Он пришел к нам, чтобы найти в нас поддержку. В тот вечер мы, ничего не тая, рассказали ему о своей жизни.

Время текло незаметно. Командиру некуда было спешить, и он подробно рассказывал нам, как плавал на паруснике, на эсминце, как чуть не умер от горя, когда видел гибель своего корабля…

— И вы знаете, на что я надеюсь? — сказал он с просветлевшим лицом. На то, что увижу эсминец свой на плаву.

С палубы донеслась похабная ругань. Это вернулись клешники.

Командир взглянул на часы, прихлопнул тяжелую золотую крышку, поморщился. Пожелал нам спокойной ночи и поднялся по трапу. Мы видели его длинные ноги в начищенных до блеска очень старых ботинках, в аккуратно отутюженных, но поблескивающих от долгого употребления брюках.

Перед первым выходом на траление командир собрал нас и стал рассказывать о специфике нашей профессии:

— По тихому гладкому морю скользит корабль. Но видно вокруг никакой опасности, но смерть стережет под водой. Корабль встречает на пути невидимую плавучую мину. Толчок приводит в действие взрыватель. Все с грохотом летит вверх в огненном смерче: люди, обломки мачт, клочья железа и стали. Море успокаивается, и вокруг все так же тихо, как пять минут назад. От мины взлетают корабли водоизмещением в пять и в тридцать тысяч тонн.

— Что же такое морская мина? — говорил Стонов. — Это шар, начиненный взрывчатым веществом. Шар притянут ко дну тяжелым якорем. Его держит веревка, называющаяся минрепом. Мина качается как бы на стебле.

В минном поле мины рассажены в шахматном порядке. Поле смерти простирается на много десятков, а иногда и на сотни миль.

Прикосновение к мине грозит смертью;

Тральщики идут специальным строем, попарно, уступами. Между двумя кораблями протянут длинный трос — трал. Все, что встречает трал на пути, он выбрасывает на воду. Веревка зацепляет за мину и выдергивает ее с корнем. Она выскакивает на поверхность, как воздушный шар.

За первыми тральщиками идет корабль-вехостав. Он ставит вехи. Они указывают: море распахано, здесь могут безопасно ходить корабли.

За вехоставом идет корабль-подрывник. Он уничтожает мины, пляшущие на волнах…

Мы выходили вместе с другими, такими же, как и наш, колесными тральщиками, и с колес стекала вода; небо над бухтами заволакивало густыми дымными тучами, и, наверное, за десять миль в море было видно, что шествует наша армада. Море было пустынно до самого горизонта. Кому охота было подрываться на набросанных интервентами минах!

Наши бравые, татуированные от пяток до шеи ТриЖоры-Три оказались в море никудышными моряками.

При малейшем волнении они начинали травить. Прокофий Ипатыч сердито приказывал им прибрать за собой.

Во время тральных работ они путались под ногами, галдели, — словом, устраивали невообразимый кабак. Они появились на «Чонгаре» до нас, я не знал, откуда они взялись, но подозревал, что военными моряками они никогда не были.

А мы и наш командир никогда не думали о подстерегающей нас опасности. Лицо командира никогда не выражало тревоги. Даже в самые опасные моменты он был спокоен.

Корабли медленно тащили трал. Все чаще раздавалось: «Крак! Крак!»

Черный орех танцевал на волнах. Иногда его расстреливали из пушки.

Всплывала вверх брюхом оглушенная рыба. Мы ее собирали, и она нам была хорошим подспорьем в то голодное время.

Однажды два тральщика затралили мину. Они не смогли сдвинуться с места, поэтому стали осторожно вытягивать трал.

В полутора метрах под кормой обнаружили притаившуюся, готовую взорваться от малейшего прикосновения мину.

Мины взрывались в тралах. От одной детонировали другие. И тогда тральщик обливало волной, и он вертелся волчком. Корму подбрасывало. Казалось, что тральщик взорвался и тонет. Корпус трещал по швам…

Не раз мы встречали мины, висевшие почти у самой поверхности. Их было хорошо видно в прозрачной воде.

На такую мину спускали буек с подрывным патроном.

Случилось, что тральщик намотал на колесо трос. Сева сказал командиру:

— Я пойду размотаю.

— Добро, — разрешил командир.

Сева спустился в воду и освободил колесо.

Мина взорвалась в трале, и меня сбросило в воду.

Сева и Васо кинулись с борта на помощь.

— Держись, Сережка!

Они подняли меня на борт.

— Живой? — спросил с мостика командир.

В первый раз я видел его взволнованным.

— Объявляю вам благодарность, — сказал он Севе и Васо. — Вы настоящие черноморцы.

И это было для них самой лучшей похвалой.

— Вы знаете, братцы, эти скоты хотят обокрасть командира, — сказал как-то вечером Сева.

— Кто?

— Жоры, будь они прокляты! Я слышал, как нынче сговаривались. Им понравились его золотые часы.

— Негодяи! Он с голоду умирал, а награду не продал, — возмутился Васо.