Ночные тени - [29]

– Подавай, – согласился бандит, хохотнув. – Но когда подашь, уйдёшь из машины подальше. И все пусть отойдут вон к тем деревьям.

Антон и Михаил Корнеев быстро пошли к машинам.

– Миша, рация! – прошептал капитан. – Что же ты!..

– Да барахлит она всю дорогу, – прерывающимся от злости голосом ответил тот. – А сейчас совсем отключилась!

Они были уже рядом с машинами. Ляшенко крикнул:

– Куда отходить? К тем деревьям? – он махнул рукой, указывая, и, одновременно тихо сказал старшине, сидящему в машине:

– Отведи прожектор!

Тот расслышал его, понял. Прожектор метнулся в сторону, в конец поляны, к группе названных деревьев. И в эти несколько секунд Антон сорвал с себя китель, набросил его на Корнеева, надел тому на голову свою фуражку, сказал хрипло:

– В машину!

Сам же, схватив из кучи сваленных штурмовых лестниц верхнюю, метнулся вместе с ней к стволу огромного дуба, стоящего у самой канатки. Успел ещё шепнуть старшине, управляющему прожектором:

– Следи за мной, поможешь!..

Всё это длилось несколько мгновений.

– Да, – подтвердил голос сверху, из кабины, – туда все отходите, туда. – И тут же заволновался. – На место фонарь, на людей! Где капитан? Где капитан?

– Здесь я, – крикнул из машины Корнеев и включил мотор. В то время как все, кроме управляющего прожектором старшины отошли на край поляны, автолестница медленно подъехала к канатке. Разглядеть лицо и фигуру сидящего за рулём было трудно, но в свете фар блестели капитанские погоны на кителе, кокарда на фуражке. Отблеск фар с трудом добирался до висящей в воздухе кабины, но бандит потребовал, чтоб прожектор постоянно освещал людей внизу.

– Мне и этого света хватит, – сказал он. – А вам меня видеть не обязательно.

Машина слегка поёрзала, примеряясь поудобнее, потом медленно стала подниматься лестница: одно колено, второе, третье…

Этот дуб Антону сегодня примелькался. Поднимаясь в кабины, он постоянно видел его могучие ветви то слева, то справа. А сколько раз проходил мимо необхватного ствола – не сосчитать! Сейчас, когда и мускулы, и разум были сосредоточены на одной цели, память работала необыкновенно чётко. Он представил – нет, словно со стороны увидел себя с мальчиком на руках, взгляд вдоль линии, две черноволосые головы через одну кабину… Да, верно, большая пышная ветка нависает над ними… Не совсем «над», но выше и близко. Впрочем, кажется, не так уж и близко. Но выше… Это хорошо, это шанс, что можно допрыгнуть до кабины…

Даже сейчас, в темноте, в тусклом отсвете прожектора, Антон видел эту ветвь. Ниже неё – ещё одна. А машина уже зафырчала, Корнеев повёл её к канатке. Пора. Шум мотора поможет ему!

Когда-то, ещё курсантом, Антон серьёзно увлекался пожарно-прикладным спортом. А в подъёме по штурмовой лестнице поставил даже несколько рекордов. И хотя уже давно не брался за свою любимую штурмовку, её края легко и привычно легли ему в ладони. Короткий замах – лестница точно зацепилась за высокую первую ветвь. Взлетев вверх, помогая себе в темноте руками, он нащупал опору – боковую вертикальную ветку, прислонился к ней спиной, втащил лестницу. Темно, плохо видно. Но хорошо, что так: тот, в кабине, ничего не должен заметить. Не должен – он наблюдает за машиной и людьми… Антон вновь вскинул лестницу. Вверху захрустели, ломаясь, сучья, веточки… В тот же миг Корнеев поддал газу – молодец! Капитан сильно дёрнул лестницу, но она держалась крепко. Мгновенно взлетев по ней, он очутился на той самой ветви, конец которой уходил к кабине. Туда, к этому концу, быстро, но бесшумно! Ведь второе колено автолестницы уже ползёт вверх, и человек-оборотень в кабине уже приготовился, и люди, его друзья внизу, переживают за него, и два маленьких перепуганных вьетнамца тоже надеются на что-то…

Третье колено автолестницы никак не могло в темноте нащупать край кабины – раз промахнулось, второй… «Правильно, правильно!» – думал Антон, стоя на краю ветви, собранный и напряжённый. Он знал, что сейчас должно последовать, потому что противник его на пределе нервного напряжения. И точно:

– Свети сюда! – заорали из кабины.

Был риск, что мимоходом прожектор мазнёт по дереву, выхватит его фигуру. Но Антон верил в старшину и не ошибся. Тот подвёл свет с другой стороны, остановился чётко на кабине. И на то короткое время, пока край лестницы нащупал кабину и утвердился около неё, Ляшенко сориентировался и всё рассчитал. Допрыгнет, обязательно допрыгнет! Если бы можно было сделать разбег… Но что думать об этом! Сейчас бы прыгнуть, когда есть свет! Но рано, рискованно – для заложников рискованно…

Чуть лестница упёрлась в кабину, оттуда закричали истошно:

– Фонарь вниз! На людей!

Прожектор ушёл, но Антон уже знал цель и не отводил от неё глаз. Прошло несколько минут. Человек в кабине, видимо, напряжённо всматривался вниз – все ли его противники на месте. Потом крикнул:

– Капитан, уходи из машины, быстро, к тем деревьям!

Корнеев заглушил мотор, не поднимая головы, спрыгнул с подножки и быстро пошёл к очерченному прожектором светлому кругу. Наступила тишина. И Антон понял, что сейчас, через несколько секунд, ему прыгать.

…Когда его, Тоши, ещё не было на свете, дед его, Антон Ляшенко, всходил на эшафот. Он был избит и оборван, и не было даже грубого помоста, лишь узкая скамья, куда его втащили, да верёвка, свисающая с железной балки. И всё же это был эшафот, потому что осуждённый глядел светло и спокойно, крепко сжав губы… О чём думал он за несколько секунд до того, как петля захлестнула его горло?.. Что думал, что чувствовал подполковник Ляшенко в те несколько секунд, когда горящие брёвна падали на него и огонь уже бежал по брезентовой куртке?.. Думал ли обо всём этом Антон, готовясь к прыжку, который может стоить ему жизни? Он и сам бы не смог ответить, вспомнил ли в те секунды деда и отца. И открывается ли человеку в миг наивысшего риска главная истина жизни…