Ночные кошмары - [5]

Он начал потеть. Он поерзал на диване, как будто мог избавиться от этого откровения. Он почувствовал, как его охватывает паника.

Что так внезапно открыло ему глаза? Почему он только сейчас, сегодня, заметил, какой уродливый его дом, насколько отвратительны старики на другой стороне улицы…

И почему Гленда разозлила его, хотя он не должен был проявлять к ней ничего, кроме нежности?

Он знал почему. Что-то случилось с ним в лесу, и, вероятно, всему виной та тварь. Но как она могла заставить переосмыслить окружающий его мир? Это пугало. И теперь он чувствовал, что он теряет что-то очень дорогое.

Он почти поддался желанию рассказать все своим родным… Нет, они ему не поверят. Они поверят, что он видел эти вещи. Но они подумают, что он сошел с ума, и испугаются. Если бы он застрелил Райли из-за безумных видений, он мог бы застрелить их.

Он испугался еще больше. Много раз он представлял себе, как делает именно это. Что, если он потеряет контроль и воображенное воплотится в реальность?

Он встал.

— Я, пожалуй, умоюсь, а потом ненадолго лягу посплю. Не очень хорошо себя чувствую.

Это, казалось, удивило всех.

— Что в этом странного? — громко спросил он.

— Папа, тебя всегда заставляли ложиться спать, когда ты болел, но ты всегда отказывался, — заметила Гленда. — Ты просто не хочешь признать, что можешь заболеть, как другие люди. Обычно ты ведешь себя так, словно сделан из камня, словно от тебя отскакивают микробы.

— Это потому, что я не гипер… гипер… Как вы это называете, гиперактивный, — объявил он.

— Ипохондрик, — одновременно в один голос добавили Гленда и Роджер.

— Не смотри на меня так, когда несешь пургу, — сказала Мэвис, свирепо глядя на супруга.

— Ты же знаешь, что у меня хроническая инфекция мочевого пузыря. Я не притворяюсь. Доктор Уэллс сам сказал вам это, когда вы позвонили ему, чтобы узнать, не лгу ли я. Никогда в жизни мне не было так стыдно…

Пронзительный голос доносился откуда-то издалека. Гленда еще больше скривилась, а Роджер разом вытянулся и словно стал выше.

Дверь в спальню отодвинулась в сторону, когда он попытался пройти через нее.

Мгновение, и Пол Эйр больше не мог передвигаться на двух ногах, поэтому встал на четвереньки. Если бы он был собакой, у него была бы более прочная опора и, возможно, дверной проем пропустил бы его. А если бы он продержался в этом состоянии достаточно долго, он смог бы пройти сквозь него.

Он услышал крик Мэвис и рявкнул, заверяя, что с ним все в порядке.

Потом он стал протестовать, отталкивая Мэвис и Роджера, заверяя их, что не хочет вставать, но они все равно подняли его и отвели к кровати. Но это не имело значения, так как он прошел через дверь. Пусть теперь дверной проем двигается, как ему заблагорассудится; он не одурачит Пола Эйра. Вы могли бы научить старую собаку новым трюкам.

Позже он услышал голос Мэвис, звучащий за закрытой дверью. Он здесь, пытается отоспаться, прийти в себя, приняв то, что его беспокоит, а она кричит, как попугай. Ничто и никогда не заставит ее понизить голос.

«Слишком много децибел от нормального человека», — подумал он. Это была странная мысль, даже если бы он был инженером. Но ему хотелось, чтобы она сбавила тон или, что еще лучше, заткнулась. Навсегда. Он знал, что это не ее вина, так как оба ее родителя были глухими с детства. Но теперь они были мертвы, и у нее не было причины продолжать кричать, как будто она пыталась разбудить мертвых.

Почему он до сих пор никогда не говорил ей об этом? Потому что он питался этой обидой, питался и другими обидами. А потом, когда чаша переполнялась, он, в свою очередь, кричал на нее. Но речь всегда шла о других вещах. Но он никогда не говорил ей, каким скрипучим был ее голос.

Пол Эйр внезапно сел, а затем встал с кровати. Теперь он был сильнее, и дверной проем больше не был живым. Пол вышел в маленькую прихожую и поинтересовался:

— С кем ты там говоришь?

Мэвис удивленно посмотрела на него и прикрыла трубку рукой.

— Я отменяю встречу сегодня вечером. Ты слишком болен, чтобы…

— Нет, ничего не отменяй, — распорядился он. — Со мной все в порядке. Скажи, чтобы приходили, как мы и планировали.

Подведенные карандашом брови Мэвис приподнялись.

— Хорошо, но, если бы я настояла, чтобы они пришли, ты бы разозлился на меня.

— Пусть приходят… А сейчас у меня много работы, — сказал он и направился к заднему выходу.

— Работать будешь с этой повязкой на руке? — спросила Мэвис.

Он вскинул обе руки вверх и вошел в гостиную. Роджер сидел в кресле с учебником в руках и смотрел телевизор.

— Как ты можешь изучать математику на первом курсе, пока Мэтт Диллон[2] стреляет на экране? — поинтересовался Пол Эйр.

— Каждый раз, когда раздается выстрел и краснокожий падает в пыль, становится ясным очередное уравнение, — сказал Роджер.

— Что, черт возьми, это значит?

— Не знаю, почему так выходит, — спокойно сказал Роджер. — Я просто знаю, что это работает.

— Я вас не понимаю, — сказал Пол. — Когда я учился, мне требовалась абсолютная тишина.

— Разве ты не слушал радио, когда читал книги?

Пол казался удивленным.

— Нет.

— Ну, меня так воспитывали, — отмахнулся Роджер. — Да и все мои друзья поступают точно так же. Может быть, мы научились справляться с двумя или более делами одновременно. Может быть, именно в этом и заключается разрыв между поколениями. Мы воспринимаем сразу много разных вещей и видим связи между ними. Но ты видишь только одну вещь за раз.