Ночные каналы - [10]

Так и на этот раз, я «доложил», что в связи с дикой жарой хочу пойти искупнуться. Он кивнул, и я был таков.

На каналах все было как обычно: тишина, прохлада, тусклые фонари по периметру зоны, темные вышки, казавшиеся пустыми, столбики с колючкой, уходящие в сумрачную муть охраняемого пространства. Почему-то при безоб­лачном небе отсутствовала луна и совсем не видно было звезд. Значит, хотя облаков нет, но есть какая-то мгла, а это, должно быть, куда хуже для всех нас, ползающих и бродящих тут. И правда, в горле першило, нос привычно улавливал нечто едкое, чужеродное — наверняка кто-то где-то по-тихому «позволил» себе ночной выброс. Хотя официально выбросы запрещались, каждый начальник ночной смены делал это, уверенный в полной безнаказан­ности. Да и куда было девать всю эту массу разных гадостей, что накапливались в сборниках за сутки работы? Проектом не предусмотрено, значит, гони все в атмосферу, вали себе под ноги, авось рассосется, растащится, испарится. Так и жили, уже не один год! Поначалу жители города возмущались, шумели, писали жалобы, потом привыкли, придышались и лишь роптали на ветер, который опять дует не в ту сторону...

Я сел на берегу, возле двух кучек гравия, что сгребли мы со Светкой. О, как я ждал ее! Как жаждал видеть! Все внутри сжималось и горело от нетерпения. Зуд нетерпения сильно подогрел Фомич: когда я выбегал из барака к автобусам, он все же успел ухватить меня за рукав и, одобрительно поблескивая целым глазом, прохрипел, обдав каким-то жутким перегаром: «Ну, ты — пахарь! Чувиха к тебе шедевральная закатывалась». — «Какая чуви­ха?» — удивился я. «А беляночка, на «Волге» подъехала, на Братчиковой!»

Я отпрянул от него, как от змеи. Теперь же меня жгло и точило нетерпе­ние — скорее увидеть ее. Значит, это был не сон! Нет, терпеть больше нет сил!

Я поднялся и пошел к черному корпусу зоны «Б». Стальная дверь пронзи­тельно заскрипела, когда я приоткрыл ее. Тотчас из левой боковой ниши выдвинулся охранник в штатском. Яркий свет бил мне в глаза откуда-то из-за спины охранника. Его лицо было неразличимо.

— Я — ваш сосед, из зоны «Д», — сказал я, показывая пропуск.

Человек передо мной молчал, вместо лица — черное пятно.

— Хочу узнать, Светлана Мокшанова работает или еще в дневной смене? — продолжил я, обращаясь как бы в пустоту.

— Выйди! — негромко, но внятно сказал охранник.

— Светлана Мокшанова или Локшанова, — повторил я.

Охранник сделал неуловимое движение, и за мной, перекрыв выход, с лязгом задвинулась стальная решетка. Такая же решетка выдвинулась передо мной, и я очутился в стальной клетке между каменной стеной и охранником. Откуда-то сбоку, из темноты появился еще один, встал рядом с первым. Они казались абсолютно одинаковыми, только у второго были усики. Они молча разглядывали меня. Я протягивал им пропуск, но они не торопились брать его.

— Светланой интересуется, — сказал первый.

— Какая Светлана? — спросил второй, с усиками щеточкой.

— Светлана, блондинка, на раздаче работает, фамилию точно не знаю, то ли Мокшанова, то ли Локшанова, — ответил я, стараясь говорить четко, по-военному.

— На раздаче? — спросил второй. — На какой такой раздаче?

— Не знаю. В столовой, наверное. Так она говорила.

— Здесь? В столовой?! — поразился первый.

— Тихо, тихо, — предостерегающе сказал второй, видимо, старший по чину.

Со скрежетом закрылась наружная дверь. Я вдруг понял, что скрежет специально для того, чтобы невозможно было выйти бесшумно. «Теперь — амба!» — подумал я, протягивая второму пропуск. Тот взял пропуск двумя пальцами, раскрыл легким взмахом кисти. Долго вглядывался в текст, переводя глаза с пропуска на меня и обратно. Таким же махом схлопнул корочки пропуска, дал знак первому. Передняя решетка скрылась в стене, и охранник с усиками пригласил:

— Прошу за мной. И — без шалостей!

Я по простоте душевной решил, что он поведет меня к Светлане и скоро шутка кончится. Но мы пошли по коридору направо. Стены были выкрашены масляной краской мышиного цвета, на потолке полыхали молочно-белые светильники, пол был покрыт толстым желтым пластикатом, края, как у короба, плавно поднимались на добрую четверть метра и были пристрелены через стальную ленту дюбелями. В торец коридора, перекрытый от пола до потолка решеткой из толстых прутьев, вела маленькая дверца, как в гаражных боксах. Она была распахнута — как бы специально для меня. Сопровождающий указал на дверцу — я прошел. Он захлопнул ее, закрыл на замок. Я очутился в голой клетке, словно пойманный зверь.

— Послушайте, — взмолился я, видя, что охранник повернулся уходить.

— До выяснения, — отчеканил он и не торопясь удалился в темный конец коридора.

Я прислонился к стене, опустился на корточки. По моим часам на исходе был второй час ночи. Делать было нечего — оставалось ждать. Тишину нарушало монотонное гудение ламп да изредка откуда-то, словно из глубины подземелья, доносились смутные звуки работающих механизмов — нарастаю­щий гул, скрежет, уханье, вроде бы лязг замков, щелканье дверей, но никто за все время, пока я сидел, скорчившись у стены, не появился в полутемном коридоре.