Ночной звонок - [27]

Он запер стол и собрался идти, но в комнату вошел Гурский с несколькими бумажными листками, перехваченными скрепкой. Это было заключение трасологической экспертизы. Влад пробежал акт глазами. Подтверждались предположения Гурского насчет обуви. Комочки сухой земли во всех случаях идентичны — то есть, взятые в кассе, в кабинете Булата, на лестнице, в мастерской и на подходах к ней. В комочках — следы мазута, кирпичной и цементной пыли, споры сурепки, колючки мелкого репейника. Микроследы волокон на подоконнике в кабинете Булата — от альпинистской веревки советского производства. Пепел, взятый на лестничной площадке запасного выхода около дверей в мастерскую, — от сигарет «Мальборо». У человека, который сгрыз половину яблока, а вторую половину выбросил в форточку, передний зуб на верхней челюсти сломан, и дефект должен быть виден при улыбке. Приводилось описание и других особенностей строения зубов, но Влад, ни разу в жизни у зубного врача не бывавший, читать это место не стал — такие сведения для специалистов-стоматологов. Акт был подписан тремя работниками лаборатории.

Гурский поехал домой, пообещав к семи утра вернуться, чтобы ехать на пустырь и пройти по следам в бурьяне.

Было уже без четверти пять, и Влад решил тоже съездить домой. Предупредил дежурного по управлению и поехал.

Дома Влад сделал зарядку, не пропустив ни одного упражнения. Потом поплескался под холодным душем в свое удовольствие, благо квартира еще спала, позавтракал, разогрев банку болгарских бобов и добавив к ним огурец и пару помидоров.

По еще прохладному утреннему городу вернулся в управление.

Уже свернул было к Майиному магазину, но вспомнил, что он еще закрыт.

До семи оставалось минут десять, и Влад решил в помещение не идти, а подождать Орлова и Гурского на улице, в холодке. Они подошли ровно к семи, с двух разных сторон. Вид у обоих был несколько помятый. Даже Гурский выглядел сегодня не таким свеженьким, как обычно: сказалась бессонная ночь.

Дежурный «жигуленок» резво мчал их по утреннему, еще тихому, не переполненному машинами и пешеходами городу, еще не накаленному жарким августовским солнцем. Все четыре стекла были опущены, и теплый упругий ветерок беспрепятственно бегал по салону, растрепывал волосы, щекотал под рубашками, холодил лица, разгоняя сон.

— А обратили внимание, — говорил Гурский, — как тщательно старались они следов не оставлять? Перчатки, тряпочки на подоконнике. Даже окурки все с собой забрали. Но все-таки следов до черта оставили!.. А что — Булат окончательно отпадает?

— По-моему, да, — обернулся к нему Влад, сидящий рядом с водителем. — Во всяком случае, как исполнитель… Прочтем сегодня его показания, тогда можно будет точнее говорить.

— Чабаненко?

— У Миши железное алиби, — сказал Орлов. — Две буфетчицы и два буфетчика, у которых он водкой и пивом накачивался, одинаково подтверждают, что во время ограбления он их посещал…

— И аппарат не тот! — в голосе Гурского сквозило разочарование, — придется все с нуля начинать!..

— Ну что ты, Виктор Федорович! Какой же нуль? Мы теперь знаем, во что они были обуты, какого они роста, знаем, как выглядит один из них, что они курят… А может, и в бурьяне что-нибудь найдем!..

Голос Влада звучал оптимистически, хотя особого оптимизма он не испытывал.

— Приехали! — Орлов первым выскочил из машины.

Следом вылез Гурский. Влад задержался, давая распоряжения водителю:

— Поедете к переезду. Не доезжая метров ста — ждите нас. А то машина милицейская — нечего внимание привлекать!

Попросив товарищей подождать, Влад отправился в мастерскую, сказал дежурившим там милиционерам, что их скоро сменят, поинтересовался, не было ли ночью гостей. Гостей не было.

Перед тем, как ступить на тропинку следов, Гурский сказал:

— Я пройду первым. Буду вперед смотреть. Ты, Мирон, осматривай правую сторону тропинки, а Саша — левую.

— А может, мы с Мироном пойдем по обе стороны? — предложил Орлов, — больше шансов что-нибудь обнаружить…

— Нет, Саша, нельзя. Тогда будет три линии следов. Их издали видно. А нам тоже нет резона следы оставлять!

— Верно! — согласился Саша.

Уже через пяток шагов Гурский остановил группу:

— Смотрите-ка! Здесь они ноги вытирали в бурьяне!..

Он достал из чемоданчика свои мешочки, положил в них комки земли и маленькие шарики репейника, счищенные, очевидно, с брюк. Потом пошел дальше. Мирон и Саша двинулись за ним.

Больше ничего интересного они не увидели, пока не подошли к ручью. Здесь на тропинке Гурский увидел перед собой два следа рубчатых подошв, глубоко вдавившихся во влажную землю.

— Ого! Вот это прыжок! — восхищенно воскликнул Гурский, показывая след носка такой же подошвы на противоположном берегу. — Вон где он оттолкнулся! Не меньше пяти метров будет! И почти без разбега!.. А где же второй перепрыгнул? Нигде не видно. И вброд ручей не переходил — следы босых ног были бы… Не мог ведь этот длинноногий перепрыгнуть, держа в руках сообщника!.. Значит, перешел по доске… Но где она?.. — Гурский огляделся вокруг, увидел участок примятого бурьяна. — Вот где! — Знаком показал Владу и Орлову, чтобы стояли на месте, а сам подошел к этому месту и из гущи бурьяна осторожно поднял длинную доску. Тщательно осмотрел ее через лупу и вдруг воскликнул: