— Пора спать, котеночек, — сказал Аштар. Они с Эли помогли ей подняться. Ноги Амти держали очень условно.
— Извините, — сказала она.
— Ничего. Сегодня у тебя вполне уважительная причина нажраться.
Аштары продолжали двоиться у нее в глазах на протяжении всего пути до комнаты. В комнате, куда ее привели было темно и прохладно, это все, что Амти могла установить без попыток сфокусировать взгляд.
— Я пьяная? — спросила она у Эли.
— В слюни, — сказала Эли. — Но я все равно рада, что ты теперь у нас.
— Я хочу быть вам полезной, вы же меня спасли.
— Слушай, ты лыка не вяжешь, давай ты проспишься.
— Нет, ты не понимаешь, я очень хочу быть полезной!
Незаметно положение Амти в пространстве сменилось со вертикального на горизонтальное.
— Я не хочу спать, — сказала она.
— Тогда не спи, — ответил Аштар. — И если захочешь исторгнуть из себя выпитое, не делай это на ковер.
Спать Амти вовсе не собиралась, даже очки не сняла. Но как только дверь закрылась, она, запутавшись в одеяле, закрыла глаза. Сон не шел, в голове было пусто и странно, а на языке оставался дурной, горький привкус. Амти не знала, сколько она пролежала так. Пошевелиться было трудно, но и заснуть не получалось. Когда оцепенение сменилось сном, Амти тоже не поняла. Она вдруг снова была дома, хотя и не верила в это до конца. Отец и Шацар сидели на кухне, и Амти сидела вместе с ними. Она смотрела в телевизор. Там был точно такой же Шацар, в его неизменном строгом и дорогом костюме, в его неизменных перчатках.
Он говорил:
— Граждане нашего великого Государства всегда будут помнить и скорбеть о Войне, которая едва не уничтожила нас всех. Люди, родившиеся в последние три десятилетия не знают, что такое Война. Все погибшие в той Войне были такими же, как мы. Все они были людьми, все они имели магию, как мы, стремились к свободе и счастью, как мы. Теперь их нет из-за Инкарни. Если бы война шла так, как Инкарни хотели, не было бы и нас. Войну развязало абсолютное, концентрированное зло. А абсолютное, концентрированное зло не хочет на самом деле ничего, кроме погибели для себя и для всего остального мира. Теперь, благодаря нашей силе, доблести и смелости, мы загнали их в самые укромные норы, где они вынуждены прятаться, а не нападать. Мы не даем Инкарни пополнять свои ряды. В конечном счете все они вынуждены будут погибнуть. И тем не менее, мы должны знать, что наша война за свободное и светлое будущее не может быть закончена, пока хоть один из них жив, хоть один из них дышит, хоть один из них ходит по свету.
Амти смотрела на телеэкран, губы у Шацара не шевелились, но голос его был слышен, казалось, у нее в голове. Шацар был больше, чем бог в этот момент. Он был даже не просто всевластный генерал, не просто царь, он был…
Амти так и не успела додумать эту мысль, отец рядом сказал:
— Неужели моя девочка тоже этого заслуживает?
Амти обернулась, она увидела, что отец и Шацар пьют водку. Шацар своими красивыми, затянутыми в перчатки руками сжимал нож и вилку. На тарелке у него лежало сырое человеческое сердце. Он взрезал его, и кровь брызнула на его перчатки.
— Твоя девочка такая же, как все они, Мелам.
Шацар и отец одновременно опрокинули свои стопки, Шацар закусил человеческим сердцем, а отец сидел перед пустой тарелкой.
— И для всех счет должен быть предъявлен один.
Шацар постучал указательным пальцем по краю тарелки. Он обернулся к Амти, и она поймала взгляд его прозрачных, безжалостных глаз.
— Правда? — спросил он.
— Не знаю, — ответила она. — Я ведь еще ни в чем не виновата.
— Ты хочешь подождать, пока станешь?
— Кем ты станешь? — спросил отец.
— Я еще не знаю. Может, художницей?
Шацар и отец засмеялись одновременно, Амти сидела и перебирала край юбки.
— У тебя же бездна за спиной, девочка, — сказал Шацар. — И однажды она тебя пожрет.
Тогда Амти протянула руку, схватила сердце с тарелки Шацара, вгрызлась в него зубами. Вкус оказался горький.
— Пейте водку дальше, надеясь, что все закончится хорошо, — сказала Амти. — Потому что она пожрет вас всех.
Шацар и отец молчали, по радио передавали государственный гимн, прерывающийся скрежетанием, шепотками и криками.
— Малыш, — позвали ее, и Амти вздрогнула. Кто-то гладил ее по голове, сон рассеялся. — Малыш, ты в порядке?
Амти открыла глаза, увидела перед собой страшные, острые зубы и вздрогнула. В первые секунды ей казалось, что сон еще не кончился и теперь ей снился монстр. Но рука его, гладящая ее по волосам, была так нежна, что Амти расслабилась.
— Адрамаут? — спросила она хрипло.
Он закрыл один глаз, неподвижный и красный, кивнул.
— Ты уже запомнила мое имя, малыш. Как это здорово! — прощебетал он. — Аштар и Эли сказали, что ты перепила. Не переживай, алкогольная деградация не наступает от одного раза, тем не менее алкоголь, это специфический нервный яд, не шути с ним. На, возьми бутербродик.
Адрамаут порылся в кармане, достал оттуда сэндвич цветастой упаковке из ближайшего супермаркета.
— Не знал, что ты любишь, но все ведь любят ветчину.
Амти заметила, что другой карман у него промок от крови. Она сглотнула. Проследив ее взгляд, Адрамаут сказал:
— Забрал у твоего друга по имени Элиш.
