Ночной вызов - [5]

Федор Николаевич подошел к больной и взял ее руку, чтобы взглянуть на пальцы. Их вид довольно хорошо отражает состояние сердечно-сосудистой системы. Но розовый лак, покрывающий ногти, не позволил что-нибудь разглядеть. Бережно уложив руку под одеяло, профессор слегка приподнял веки больной. И хотя зрачки продолжали оставаться широкими и не реагировали на свет, один стал заметно уже другого.

Укрыв больную потеплее и проверив положение грелок, чтобы избежать возможных ожогов, Пескишев попросил Зосю дать историю болезни - нужно было подробно описать все случившееся.

Он еще раз подошел к столу и тщательно осмотрел голову больной. И хотя под копной густых волос трудно было что-либо увидеть, слева в области виска профессор обнаружил припухлость. Мысль о черепно-мозговой травме и внутричерепной гематоме представлялась вполне реальной.

Подперев голову рукой и сведя к переносице брови, Пескишев продиктовал Зосе заключение.

- А что дальше? - осторожно спросила она.

- Необходима операция. Но общее тяжелое состояние в настоящее время ее исключает.

Услышав это, Круковский оживился. Он уже давно проснулся и с интересом поглядывал то на больную, то на профессора.

- А почему бы не рискнуть? Ведь без операции она обязательно погибнет.

- А после операции не только погибнет, что вполне вероятно, но и нас потянет за собой, - резче, чем ему это хотелось, сказал Пескишев и пояснил: - Пока операция бессмысленна, больная не перенесет ее. А нас обвинят в том, что мы оперировали, не выведя женщину из комы. Более того, она может погибнуть на столе. В таком случае вообще неприятностей не обобраться.

- Так что же делать? Ждать, пока сердце снова остановится? - Круковский вскинул обметанный щетиной подбородок. - Извините меня, но не кажется ли вам, глубокоуважаемый Федор Николаевич, что сейчас вы думаете о нашем спокойствии и благополучии куда больше, чем о жизни этой молодой женщины?!

- Николай Александрович! - возмущенно крикнула Зося. - Как вы смеете...

- Да уж смею! - багровый от возмущения Круковский даже не оглянулся в ее сторону, он в упор смотрел на Пескишева, ожидая ответа. - Не находите ли вы, профессор, что мы слишком много говорим о гуманизме врачебной профессии, а сами о том только и заботимся, как бы оградить себя от неприятностей, связанных с риском?

- Нет, не нахожу, - твердо заявил Пескишев и взгляда не отвел. - Риск, уважаемый коллега, штука похвальная, если она дает нам какие-то шансы на успех. Здесь не тот случай. Остановиться сердцу, возможно, мы теперь не дадим. Это, как говорится, в наших силах. Если понадобится, сделаем повторное вливание раствора. Но восстановим ли дыхание? Выведем ли из бессознательного состояния? В общем надо понаблюдать. Пойти без должной подготовки на операцию - убить. Простите, но это не риск, а авантюра. Я в ней участия принимать не буду и вам не советую.

Просмотрев сделанные Зосей записи, Пескишев предложил ей подробно описать этот случай и послать в журнал для публикации.

- Спасибо, - смутилась Зося, - с удовольствием, но только вместе с вами. Ведь это вы предложили и осуществили вливание, а не я.

- Милый доктор, - улыбнулся Пескишев, - я высоко ценю вашу скромность. Только описание отдельного казуистического случая меня не занимает. Все-таки я профессор и должен публиковать более серьезные исследования. А вы только начинаете свою врачебную жизнь, такая статья сделает вам честь. Кстати, без вашей помощи я ничего бы не сделал, даже в больницу не попал. Спал бы себе в гостинице, как сурок, десятые сны досматривал. Если хотите, можете сослаться на мою консультацию. А в соавторы возьмите своего коллегу, он этого заслуживает.

- Мне это ни к чему, - угрюмо обронил Круковский. - У меня другая тематика.

- Как хотите, - не стал настаивать Пескишев.

Он пощупал пульс, взглянул на зрачки больной и с удовлетворением отметил, что сердце работает вполне прилично. Попрощался с врачами, надел плащ. Зося проводила его до машины.

3

В гостинице Пескишева охватила сонная одурь. Было уже шесть часов утра. Приняв душ, он с наслаждением лег на скрипучую кровать.

В девять пронзительно заверещал телефон. С трудом открыв слипающиеся веки, Федор Николаевич поднял трубку. Звонил заведующий неврологическим отделением Карасик. Сказал, что Пескишева ждут на консультацию и уже выслали машину.

И не хотелось вставать, а пришлось. Быстро приведя себя в порядок и наспех перекусив в буфете, Федор Николаевич спустился в вестибюль.

Консультация затянулась. Зная о безотказности Пескишева, врачи показывали ему не только больных отделения, но и знакомых, родственников. Показывали и таких больных, смотреть которых ему было незачем: диагноз, лечение - все ясно. Смущенно посмеивались, что показывают не профессору больных, а больным профессора: психотерапия! Очень уж люди, особенно пожилые, любят, когда их смотрит не рядовой, давно надоевший врач, а светило, к тому же прибывшее из центра. Совсем иная степень доверия!

Обычно Федор Николаевич воспринимал это как должное, но сегодня не выдержал: давала себя знать бессонная ночь.

- Братцы, - наконец взмолился он, - а не слишком ли вы злоупотребляете моим терпением?