Ночной путь - [5]

Малышка отнимала у матери почти все время, и Соколу пришлось взять на себя больше ответственности, чем прежде. Отец по-прежнему приезжал два или три раза в неделю, привозя еду и подарки, и оставался у них на несколько часов или на часть ночи, но всегда уезжал до рассвета. И поэтому на плечи Сокола легли заботы, которые достались бы отцу, если бы тот жил с ними все время.

Так, когда заболел дядя его матери и было сказано, что для того, чтобы его излечить, необходимо провести Путь горной вершины, то все родственники должны были сложиться, чтобы оплатить лечение. Все другие люди клана договорились пригнать овец и устроить угощение для нескольких сотен – а возможно, и не менее тысячи – гостей, которые соберутся, чтобы стать свидетелями церемонии. Сокол взял на себя обязанность обеспечить топливо для очагов – это будет вклад его матери в общий котел, хотя она сама каждый день бывала в доме дяди, чтобы помогать его семье в приготовлениях.

Уроки в школе в тот день закончились рано. Это было очень кстати – Сокол беспокоился о том, сколько дров он успеет нарубить до темноты. Мелкий снежок, сеющий с неба, ему не помеха. Но снег усиливался. Из серых облаков, затянувших небо, сыпалась теперь густая колючая крупа.

«Значит, белые учителя верно предсказали снежную бурю», – подумал Сокол.

К тому времени, когда мальчик добрался до хогана, поднялся яростный ветер, закруживший в воздухе белые хлопья. В снежном месиве было трудно что-либо разглядеть, но Соколу не пришлось входить в дом, чтобы понять, что в доме никого нет. Над отверстием в крыше не вился дымок, значит, в очаге не пылает огонь. Сокол с трудом продирался сквозь пургу, уверенный, что мать и маленькая сестренка из-за снежной бури остались у дяди.

Когда Сокол проходил мимо корраля, он услышал лошадиное ржание. Мальчик, недоумевая, замер на месте: в коррале стояла гнедая в сбруе и хомуте. Сокол огляделся, но повозки во дворе не увидел.

Мальчик стал всматриваться в направлении дома дяди матери, но в снежном вихре он ничего не мог различить. И Сокол решился. Он не стал терять времени на то, чтобы снять сбрую и оседлать лошадь. Вскочив на спину гнедой, он подобрал поводья и связал так, чтобы были покороче.

Но лошадь не желала двигаться с места в бурю. Соколу пришлось бить ее ногами и хлестать вожжами, чтобы заставить покинуть безопасный корраль. Он направил ее в сторону хогана Кривой Ноги.

Ледяной ветер бил мальчику в лицо. Лошадь брела по снегу, который начал собираться в сугробы. Почти доехав до хижины дяди, Сокол увидел у русла пересохшего ручья занесенную снегом повозку со сломанной осью. Прикинув, что он никак не мог разминуться с матерью и сестренкой, Сокол двинулся дальше – к хогану Кривой Ноги.

Но, к изумлению мальчика, в хогане дяди матери не было. Сокол задержался в хогане только для того, чтобы согреть продрогшее до костей тело. Родные пытались уговорить его остаться до тех пор, пока не утихнет снежная буря.

Но мальчик и слышать ничего не хотел. Единственное, что могли сделать родные, – это дать ему теплое одеяло. Сокол завернулся в него и снова отправился на поиски.

Тревога и страх гнали его вперед, но все попытки Сокола продвигаться быстрее были обречены: лошадь увязала в снегу, спотыкалась и, наконец, ноги ее словно подломились, она рухнула в глубокий пушистый снег. Сокол спрыгнул с лошади и тут же провалился в сугроб.

Занемевшими, непослушными пальцами он привязал вожжи к сбруе и освободил гнедую. На ее ворсистой попоне налипли снег и лед. Так лошадь, может быть, спасется от холода и сумеет добраться до родного корраля.

А как ему самому спастись от стужи и пронизывающего ветра? Впереди, почти занесенная снегом, громоздилась груда валунов. И мальчик решил переждать здесь непогоду. Он свернулся за камнями калачиком. Одеяло он накинул на себя, как палатку. Сокол не думал о том, что может случиться с ним, если погода не изменится. Как и все индейцы, он безропотно принимал любые обстоятельства, в которых оказывался. Мальчик словно оцепенел – один в этой круговерти снега и ветра, в которой не существовало ничего, кроме слабой искры тепла, горящего внутри него и называемого жизнью.

Текло время, которого Сокол не замечал, он сидел неподвижно, прикрыв глаза. Снег запорошил укрывшее мальчика одеяло, под которым еще теплилась жизнь Сокола и билось его маленькое мужественное сердце.

В какую-то минуту Сокол сбросил как уже ненужную одежду свое оцепенение – он услышал, что ветер стих и снег уже не падает. С трудом расправляя занемевшие руки и ноги, Сокол стряхнул с «палатки» тяжелый слой снега, набросил одеяло себе на плечи и оглянулся. Все пространство вокруг сияло ослепительной белизной. В первые секунды Сокол не мог определить, где он находится, – снег сделал пейзаж неузнаваемым. Но уже через несколько мгновений он, безошибочно выбрав направление, медленно двинулся в сторону дома. Не успел он пройти и нескольких шагов, как увидел впереди темное пятно на снегу и небольшой запорошенный холмик. Мальчик ринулся вперед, бороздя глубокий снег и спотыкаясь на бегу. Но, не добежав нескольких шагов, он остановился. Снежный холмик имел очертания человеческой фигуры. Рядом с ним – небольшой белый бугорок. Сокол долго смотрел на страшные холмики, зaтем, переборов ужас, начал разгребать снег. Вначале он откопал засыпанную доску для младенцев, на которой мать носила сестренку. На заледенелом лице малышки льдинками застыли слезы.