Ночной поезд в Мемфис - [24]

К тому времени как Элис закончила экскурсию по окрестным достопримечательностям под палящим солнцем, предпринятую специально для меня, мое отношение к темным подземельям, куда не проникает солнце, стало более благосклонным. Но когда мы собрались у автобуса, я увидела, что не только у меня красное, вспотевшее лицо и изнуренный вид. Группа, посетившая пирамиду, выглядела не лучше моего. Тем не менее они были явно довольны. Свит до небес превозносил лекторское искусство Фейсала, а Брайт не переставая согласно кивал и широко улыбался. Я не без удовольствия отметила, что Луизины покрывала превратились в лохмотья, должно быть, кто-то на них наступил.

Откинувшись в кресле в кондиционированном комфорте автобуса, я пыталась сосредоточиться на проплывающем мимо экзотическом пейзаже — золотистая в лучах уходящего солнца Ступенчатая пирамида, зеленые поля люцерны и овощей, босоногие ребятишки, улыбающиеся и машущие руками вслед нам, неверным иностранцам... Но в голове у меня была мешанина бессвязных впечатлений. «Ступенчатая пирамида имеет двести четыре фута в высоту... Вы нравитесь Лэрри, потому что относитесь к нему как к нормальному человеку... О боги подземного царства, примите этого фараона с миром... Бедная милая дама постоянно переедала...»

Джен не притворялась. Кое-какие неприятные доказательства тому все еще оставались на моем костюме. Неужели Джон действительно так далеко зашел, что решил, несмотря ни на что, претворить в жизнь свой план? Я не без оснований была уверена, что Каирский музей пока не тронут; если Джон собирался провести мероприятие только через три недели, он не мог так быстро перестроиться. Как бы то ни было (убеждала я себя), я выполнила свою задачу в качестве скромного шпиона. Свит и Брайт знали, что Джон — тот человек, за которым они охотятся. Я дала им это понять настолько ясно, насколько позволяли обстоятельства, они не могли не сообразить, что я имела в виду. Теперь от меня больше ничего не зависело; не требовать же, чтобы я добровольно встала на защиту Каирского музея с шестизарядными револьверами в обеих руках!

Первым, кого я увидела, поднимаясь по трапу, был Джон. Он стоял, опершись на перила, с сигаретой в руке. Ветер элегантно трепал его кудри, рубашка была свежей и чистой словно только что выпавший снег, и он смотрел на запыленную, обгоревшую, ковыляющую братию с добродушной снисходительностью.

— Гораздо лучше! — крикнул он в ответ на чей-то вопрос, скорее всего Фейсала, уж во всяком случае, не мой — я просто потеряла дар речи. — Врачи сказали, что беспокоиться не о чем. — Он перевел на меня взгляд своих голубых, ничего не выражающих глаз и добавил: — Я уверен, что вы хотели узнать об этом как можно раньше.

Засим он удалился, оставив меня барахтаться, как выразилась бы Луиза Фенклифф, в кипящем потоке бурных и противоречивых чувств. Главным среди них был гнев.

Я выудила Сьюзи из группы пассажиров, стоявших на палубе в очереди за ключами от своих кают.

— Вам лучше показаться доктору, по-моему, вы обгорели, — резко заявила я.

Ее это немало удивило:

— Неужели заметно? Мне совсем не больно.

— Спина у вас багровая. — Это было некоторым преувеличением, но кожа ее на всех многочисленных щедро открытых солнцу местах действительно покраснела.

Сила моей воли (или что-то другое) возымели действие: Сьюзи позволила сопроводить себя в докторский кабинет.

Картер с лихвой отрабатывал свою поездку; его дергали двадцать четыре часа в сутки на теплоходе и на берегу. Его можно было отловить в кабинете лишь сразу после экскурсий: в это время он принимал «получивших незначительные травмы». Звучит не слишком приятно, поначалу подумала я, но, увидев колдобины, по которым приходилось ходить, и почувствовав огненный жар здешнего солнца, поняла, что людям действительно может понадобиться врачебная помощь в связи с перегревом или вывихом щиколоток. Медицинский кабинет производил впечатление: безукоризненно чистый и прекрасно оснащенный. В глубине имелось еще одно, запирающееся на ключ помещение для хранения медикаментов.

Пока Картер осматривал Сьюзи, я поинтересовалась здоровьем Джен. Доктор раздраженно ответил:

— Да ни черта у нее нет, просто переедание и обычный в здешних местах совершенно безопасный вирус. — Похоже, самолюбие доктора было серьезно уязвлено, и я догадывалась, кто тому виной. — Ей удалось уговорить своего придирчивого сына вернуться на теплоход, в конце концов он согласился, но прежде осмотрел каждый уголок в больнице и допросил весь персонал.

— Значит, вы вернулись вместе?

— Да. Если хотите знать мое мнение, миссис Тригарт с облегчением избавилась от него, теперь она сможет хоть несколько дней провести в тишине и покое. Ну что ж, Сьюзи, вы в прекрасной форме, если позволите так сказать; намажьтесь на ночь этой мазью и несколько дней прикрывайтесь от солнца.

Значит, вон оно как! У Джона, стало быть, не было возможности с кем бы то ни было переговорить, если только один из больничных служащих не является его сообщником. Я надеялась, что не является.

Я пока ничего не оставляла в сейфе, но, открыв его, нашла послание для себя. Краткое и категоричное: «Срочно доложите».