Ночной цирк - [23]

Цукико ловит на себе взгляд Марко и, хотя он ни о чем не спрашивает, она тихо говорит:

— Это часть того, кем я была, кто есть и кем буду.

А потом она улыбается и проходит в столовую, оставляя Марко одного в прихожей, в то самое время, когда часы начинают отбивать полночь и приносят первые блюда.

Она выскальзывает из обуви у входа и идет босиком рядом с пианино, где больше всего света от канделябров и люстр.

Сначала она просто стоит, расслабленно и спокойно, в то время, как ужинающие смотрят на нее с любопытством, а потом сразу становится понятно, в каком жанре она выступает.

Цукико — акробат.

Традиционно, такие гуттаперчевые артисты выгибаются либо вперед, либо назад, в зависимости от гибкости собственного позвоночника, и их трюки и представление основано именно на этом различии. Цукико, однако, одна из тех редких акробатов, чья гибкость одинакова в обоих направлениях.

Она движется с грацией опытной балерины, что подмечает госпожа Падва и говорит об этом сестрам Бургесс, еще до того, как начинаются наиболее впечатляющие по ловкости трюки.

— Вы могли проделывать такие вещи, когда танцевали, — спрашивает ее Тара, в то время, как Цукико поднимает ногу высоко над головой.

— Мое расписание было бы более загружено, если бы я могла, — отвечает госпожа Падва, покачивая головой.

Цукико — непревзойденный исполнитель. Она добавляет прекрасные композиции, выдерживает идеальные по времени позы и паузы. Хотя она изгибает тело в невообразимых и, кажется, болезненных позициях, с лица не исчезает улыбка.

Ее скромная аудитория забывает о своих разговорах и о своем ужине, пока смотрит на нее.

Лейни говорит сестре, что была уверена, что звучала музыка, хотя кроме шуршания шелка и потрескивания очага, никаких звуков нет.

— Вот именно об этом я и говорил, — произносит Чандреш, ударяя кулаком по столу, внезапно разрушая очарование.

Тара едва не роняет вилку, успевая ее подхватить до того, как та стукнет по тарелке с устрицами-пашот в вермуте, но Цукико равнодушно продолжает выполнять свои грациозные движения, лишь появляется улыбка на лице.

— Об этом? — спрашивает госпожа Падва.

— Об этом! — повторяет Чандреш, указывая на Цукико. — Вот таким на вкус должен быть цирк. Необычно, но красиво. Провокация, но элегантная. Это судьба — ее появление сегодня, здесь, сейчас. Нам надо заполучить ее, ничего меньшего я не приму. Марко, принеси стул этой леди.

Место для Цукико подготовлено; на лице ошеломленная улыбка, когда она занимает место за столом.

Последующий разговор включает нечто большее, чем простое предложение работы; есть несколько отклонений в сторону балета, современной моды и японской мифологии.

После пяти поданных блюд и большого количества вина, Цукико позволяет себя уговорить и принимает предложение выступать в пока еще несуществующем цирке.

— Хорошо, — говорит Чандреш. — Мы настроены также как и акробаты. Начало положено.

— Разве не должно их быть больше, чем один? — спрашивает Лейни. — Весь шатер, для одного акробата?

— Чепуха, — отвечает Чандреш. — Лучше иметь один бриллиант, чем мешок треснувших камней. Она станет нашей витриной, разместим ее во внутреннем дворике или что-то типа того.

Вопрос посчитали урегулированным и во время десерта и подачи напитков по окончании ужина, они обсуждали только лишь сам цирк.

* * *

Цукико оставляет визитную карточку Марко с информацией о том, как ее можно найти, когда уходит; и вскоре она становится частью Цирковых Ужинов, часто выступая перед или после ужина, чтобы не отвлекать гостей от еды.

Она остается любимицей Чандреша, поскольку частенько служит напоминанием, каким должен быть цирк.

Искусство часовщика

Мюнхен, 1885

Герр Фредрик Тиссен принимает в своей мастерской в Мюнхене неожиданного гостя, англичанина по имени Итан Баррис. Мистер Баррис признается, что пытался разыскать его в течение некоторого времени, а после любуется несколькими, сделанными Тиссенном часами с кукушкой, и отмечает, что сделал правильный выбор в отношении местного владельца магазина.

Мистер Баррис осведомляется, есть ли интерес у герра Тиссена в получение заказа на создание особого экземпляра. На что Герр Тиссен отвечает, что у него нескончаемый поток заказов, указывая на полку, где представлены различные варианты традиционных часов с кукушкой, от простых до изысканных.

— Не уверен, что вы поняли, герр Тиссен, — говорит мистер Баррис. — Они будут частью так называемого фасада, что пробудить любопытство. Все ваши часы производят впечатление, но я прошу, чтобы Вы сотворили нечто по истине выдающиеся, das Meisterwerk[2]. И сколько это будет стоит, абсолютно неважно.

Теперь уже заинтригованный, герр Тиссен расспрашивает об особенностях и деталях. Но в ответ он получает совсем мало информации. Некоторые ограничения в отношении размера (и всё-таки часы должны быть довольно большими), и что часы должны быть выкрашены только в черный, белый и оттенки серого. Кроме того, само конструирование и декорирование полностью должно было делаться по его усмотрению.

Художественный вымысел, как выразился мистер Баррис.

— Сновидения, — единственное слово, которым он описал будущие часы.