Ночной цирк - [22]

Подобные послания Селия комкает в шарики, складывает эти помятые комочки на раскрытой ладони один за другим и сосредотачивается на них до тех пор, пока они не превращаются в пламя; от них не остается ничего, кроме золы, которую она смахивает с ладони в небытие.

— Я уже замужем, — произносит она в пустоту, поворачивая кольцо на правой руке, которое закрывает старый специфический шрам.

Среди писем и открыток лежит простой серый конверт.

Селия вытаскивает его из кучи, вскрывая его серебряным ножом для бумаг, готовая бросить его в стопку к остальным открытым.

Но этот конверт, в отличие от других, адресован непосредственно ее отцу, несмотря на то, что марка с датой, проставленной уже после его кончины. Карточка внутри не содержит ни слова соболезнования или сочувствия ее утрате.

Там нет приветствия. Нет подписи. От руки написано:

Твой ход.

и больше ничего.

Селия переворачивает карточку другой стороной, но она пуста. Нет даже никакого оттиска на поверхности. На конверте нет обратного адреса.

Она несколько раз заново читает эти два слова на серой бумаге.

Она не может сказать, чувство, расползающееся по спине, это волнение или страх.

Бросив все остальные соболезнования, Селия берет карточку в руку и выходит из комнаты, поднимаясь по винтовой лестнице наверх в гостиную.

Она достает связку ключей из кармана и поочередно открывает три отдельных замка, чтобы войти в комнату, пропитанную ярким полуденным солнцем.

— О чем это? — говорит Селия, держа карточку прямо перед собой, когда входит в комнату.

Фигура, парящая перед окном, оборачивается. Там, где на него падает солнечный свет, он невидим. Части плеча нет, макушка исчезает в вихре пойманной солнечной пыли. Все остальное в нем прозрачно, словно отблеск в бокале.

То что осталось от Гектора Боуэна читает послание и радостно смеется.

Татуировка акробатки

Лондон, сентябрь 1885

Полуночные Ужины проводятся не очень регулярно, раз в месяц, и называются Цирковыми Ужинами. Они являются смешением светского мероприятия и деловой встречи.

Госпожа Падва присутствует всегда, одна или обе сестры Бургесс тоже. М-р Баррис присоединяется к ним настолько часто, насколько позволяет ему его график, поскольку у него бывают и командировки, а расписание не настолько гибкое, как бы ему хотелось.

М-р А.Х. бывает очень редко. Тара замечает, что они более конструктивно работают в послеобеденные встречи, когда он появляется, хоть и делает лишь незначительные дополнения по поводу того, как цирк должен управляться.

Этим же вечером присутствуют только дамы.

— И где же наш м-р Баррис этим вечером? — интересуется госпожа Падва после того, как сестры Бургесс приезжают одни, так как он часто их сопровождает.

— Он в Германии, — говорят в унисон Лейни и Тара, заставляя Чандреша смеяться, когда он подает им их бокалы с вином.

— Он разыскивает часовщика, — продолжает Лейни. — какое-то поручение для какой-то части цирка; он был в восторженном расположении духа перед тем, как уехать.

На сегодняшнем ужине нет никаких развлечений, даже привычной игры на пианино, но развлечение, тем не менее, стучится в дверь само по себе.

Она называет себя Цукико, хоть и не говорит что это, имя или фамилия.

Она не велика, но и не мала. Длинные черные волосы искусно завязаны в тщательно заплетенные косички. Она одета в черное пальто, слишком большое для нее, но она так себя подает, что кажется, будто это мантия и выглядит все довольно элегантно.

Марко оставляет ее в прихожей терпеливо ожидать под нависшей головой золотой статуи слона, пока он пытается объяснить ситуацию Чандрешу, что, конечно, приводит к тому, что вся честная компания высыпает в коридор, чтобы узнать, в чем причина переполоха.

— Что привело Вас сюда в такой час? — спрашивает Чандреш недоуменно. Более странные вещи, чем неожиданные развлечения, случались здесь, в la maison Лефевра, и пианиста иногда не присылала себе замены, когда не могла присутствовать на ужине.

— Я выступать всегда только ночью, — единственное, что отвечает Цукико. Девушка не говорит, по какой причине она оказалась здесь в такой час, но ее улыбка, сопровождающая ее загадочность, была очень теплой и заразительной. Сестры Бургесс умоляют Чандреша позволить ей остаться.

— Мы собираемся ужинать, — говорит Чандреш с неодобрением, — но мы будем рады, если Вы присоединитесь к нам, чтобы… да, не важно.

Цукико поклонилась, и улыбка появилась вновь.

Когда все возвращаются в столовую, Марко берет ее плащ, колеблясь, когда видит, что находится под ним.

На ней надето тонюсенькое платье, которое в какой-либо другой компании сочли бы возмутительным, но это сборище не так-то легко возмутить. Это скорее даже тончайший лоскут ткани, поддерживаемый туго зашнурованным корсетом, чем неправильное платье.

Пожалуй, даже не форма одежды заставила Марко уставиться на нее, а татуировка, змеящаяся по ее коже.

Поначалу сложно разглядеть, что же нарисовано, черные метки обвивают ее плечо и шею, заканчиваясь чуть выше ее декольте спереди и исчезающие за шнуровкой корсета на спине. Невозможно сказать, насколько далеко заходит татуировка.

Если приглядеться повнимательнее, можно понять, что татуировка — это не просто черные метки. Это водопад из алхимических и астрологических символов, из древних знаков, обозначающих планеты и элементы; все это нанесено черными чернилами на ее светлой коже. Ртуть. Свинец. Сурьма. Полумесяц нанесен на затылок, египетский АНК — на ключицу. Есть и другие символы: скандинавские руны, китайские иероглифы. Бесчисленное множество разных татуировок изящно переплетаются и сливаются в одном дизайне, украшавшем ее как элегантное необычное украшение.