Ночной цирк - [17]

Позже он не мог подобрать правильные слова, чтобы всё это описать. Он мог только кивать, на вопрос матери, дескать понравилось ли ему в цирке.

К сожалению, его семейство не осталось там настолько долго, сколь ему хотелось бы. Бэйли остался бы там на всю ночь, если бы позволили родители, ведь там было столько шатров, которые он бы непременно исследовал. Но его отвели домой, уложили в постель и еще несколько часов после утешали обещанием, что он сможет вернуться туда в следующие выходные, однако он с волнением припоминает, как подобные обещания заканчивались ничем. Он жаждал вернуться назад с того самого момента, когда его повели домой.

Пока он шел, то всё думал, смел бы он раньше выполнить желание Каролины, чтобы еще раньше еще раз оказаться в цирке.

Чтобы обойти всю площадь цирка, у Бэйли занимает не более десяти минут, и, чем ближе он подбирается, тем более крупными и устрашающими выглядят шатры, тем быстрее исчезает его уверенность.

Он уже пытался найти что-то подходящее в качестве доказательства, что там побывал, когда он дошел до ворот.

Ворота были выше него раза в три, буквы на вершине, гласящие LE CIRQUE DES REVES, почти невидимы в дневном свете, каждая из которых была размером с большую тыкву. Витое железо, окружавшее буквы, напоминало тыквенные стебли. Замысловатый замок держал ворота закрытыми и небольшая надпись провозглашала:

ВОРОТА ОТКРЫТЫ С НАСТУПЛЕНИЕМ СУМЕРЕК

И ЗАКРЫТЫ С НАСТУПЛЕНИЕМ РАССВЕТА

прописью, а под ней, мелкими буквами:

Нарушители Будут Обескровлены

Бэйли не был курсе того, что значит «обескровлены», но как это звучало, ему точно не нравилось. Цирк чувствовал себя неуютно в дневное время, слишком тихий. Нет играющей музыки, какого-либо шума. Только щебетание птиц поблизости, да шелест листвы на деревьях. Даже казалось, что там вообще никого нет, все выглядело пустынно. Пахло так же, как и ночью, но слабее — карамелью, поп-корном и дымом от костра.

Бэйли оглядывается и смотрит назад через поле. Остальные всё еще сидят на дереве, хотя на таком расстоянии их фигурки кажутся совсем крошечными. Безусловно они наблюдают за тем, решиться ли мальчуган перелезть на ту сторону забора. Он больше не очень-то уверен в своем желании проникать за эти ворота, но даже, если он всё-таки решится, ему не хотелось бы, чтобы за этим наблюдали.

Большая часть ограждения очень близко граничит с шатрами, и Бэйли не найдя подходящего место для того, чтобы перелезть, идёт дальше.

Спустя несколько минут, когда он уже теряет дуб из виду, Бэйли обнаруживает часть забора, которая стоит не вплотную к шатру, и между ним и забором есть небольшой проход, скорее алея между ними, которая, извиваясь, огибает один из шатров и исчезает за углом. И смельчак решает, что это славное место для того, чтобы перемахнуть через забор.

Бэйли понимает, что он действительно, на самом деле, очень хочет попасть внутрь. Не только, чтобы исполнить желание, но и потому что ему интересно. До смерти так интересно, безнадежно интересно. Над необходимостью показать себя перед Каролиной и ее бандой, за любопытством, стояло то, что необходимость возвращаться довлела над ним.

Прутья решетки толстые и гладкие, и Бэйли понимает, что он не сможет через них перелезть. Кроме того, нет ничего, на что можно было бы наступить в начале, да и верхушка ограды состоит из железных завитков, напоминающих шипы. Они не были чрезмерно устрашающими, но и приглашающими войти, определенно не выглядели.

Но забор, по-видимому, все-таки не был построен с той целью, чтобы не пускать десятилетних мальчиков — хоть прутья были и массивными, но отстояли друг от друга на фут. И Бэйли, будучи сравнительно небольшим, может легко через них протиснуться.

Он колеблется, всего мгновение, но он знает, что будет проклинать себя потом, если, по крайней мере, не попытается, и не важно, что будет потом.

Он думал, что будет чувствовать себя по-другому по сравнению с тем, как это было ночью. Но после того, как он протискивается сквозь решетку и стоит в проходе между палатками, он ощущает себя также же, как и перед забором на другой стороне. Если волшебство все еще там и в дневное время, он его не чувствует.

Цирк выглядит полностью заброшенным, нет никаких признаков рабочих или циркачей.

Здесь намного тише; он не слышит пения птиц. Листья, шелестевшие под его ногами за решеткой, здесь отсутствуют, хотя между прутьями решетки достаточно пространства, чтобы ветер мог занести листья внутрь.

Бэйли гадает, в какую сторону бы ему пойти и что может послужить доказательством выполнения желания. Там нет ничего такого, что можно было бы взять, лишь голая земля, да гладкие стены шатров. Палатки, что удивительно, на свету выглядят старыми и потрепанными, и он задумывается, как же долго путешествует цирк и куда он отправится, когда покинет это место. Бэйли считает, что должен быть цирковой поезд, хоть поблизости и нет ни одной железнодорожной станции, да и насколько он может судить, никто никогда не видел подобного поезда приезжающим или отбывающим.

Бэйли поворачивает направо в конце прохода и обнаруживает себя среди шатров, над каждой дверью которых висит вывеска, рекламирующая его (шатра) содержание. ПОЛЕТ ФАНТАЗИИ, читает он на одной; ЭФИРНЫЕ ЗАГАДКИ, гласит другая. Бэйли задерживает дыхание, когда пробегает глазами по следующей, ЗЛОВЕЩИЕ ЧУДИЩА И УДИВИТЕЛЬНЫЕ СОЗДАНИЯ, но он не слышит, чтобы изнутри доносился хотя бы малейший шорох. Он не находит ничего подходящего, чтобы унести с собой, так как ему не хочется воровать вывеску, а из других вариантов на глаза попадаются только случайные обрывки каких-то бумажек, да разбросанный кое-где попкорн.