Ночной цирк - [18]

От после полуденного солнца, шатры отбрасывают длинные тени, которые стелются по сухой земле. Сама земля припудрена где-то белым порошком, где-то черным. Бейли может разглядеть коричневую грязь там, где эти припудренные участки больше всего исхожены. Мальчик призадумался, неужели они подкрашивают землю каждый вечер, и так как он разглядывал землю, то чуть было не врезался в девочку.

Она стоит посреди дорожки между шатрами, просто стоит, как будто поджидает его. На вид ей столько же лет, сколько и ему, и одета она в то, что можно назвать костюмом для представлений, уж точно не повседневной одеждой. Белые сапоги со множеством заклепок, белые чулки и белое платье, сшитое из невообразимого количества лоскутков разной ткани, здесь тебе и кружево и шелк, и хлопок, всё сшито воедино, а поверх платья на девочке был надет военного кроя пиджак. И довершали образ белые перчатки. Каждый дюйм её шеи покрыт белой пудрой, от чего её волосы кажутся особенно ярко-рыжими.

— Ты не должен быть здесь, — тихо говорит рыжеволосая девчушка.

Она не выглядит ни расстроенной, ни удивленной. Бэйли, глядя на неё несколько раз моргает, прежде чем успевает что-либо ответить.

— Я… ээ, я знаю, — отвечает он. И вся эта нелепица, которую он смог выдавить из себя, звучит, как самая глупейшая вещь в мире, но девочка только смотрит на него. — Простите? — добавляет он, что прозвучало совсем уж по-идиотски.

— Тебе, вероятно, следует уйти, пока кто-нибудь другой тебя не увидел, — говорит рыженькая, оглядываясь через плечо, но Бэйли не мог сказать, что же она ищет. — И каким же путем ты сюда пришел?

— Оттуда… эээ… — Бэйли оборачивается, но не может сказать наверняка откуда же он всё-таки пришел, тропки переплетаются и он не видит никаких признаков, какие же из них он прошел. — Я не уверен… — говорит он.

— Все в порядке, пойдем со мной.

Девочка берет его рук своей в белой перчатке и тянет его на одну из дорожек. Она больше ничего не говорит, пока они шествуют между шатрами, однако заставляет его остановится, когда они добираются до угла и они почти с минуту никуда не двигаются. Когда мальчик открывает рот, чтобы спросить чего же они ждут, она просто подносит пальчик к своим губам, чтобы он не произносил ни звука, а спустя несколько секунд они вновь продолжают свой путь.

— Ты сможешь пролезть через забор? — спрашивает девочка, а Бэйли в ответ кивает. Девочка делает резкий поворот за одним из шатров и огибает его, а Бэйли даже не заметил, что здесь снова забор, за которым простирается поле. — Иди этой дорогой, — говорит девочка. — С тобой всё будет хорошо.

Она помогает протиснуться Бэйли через прутья, которые оказываются намного крепче в этой части забора. Когда он оказывается по другую сторону, то поворачивается к ней лицом.

— Спасибо, — говорит он. Не в состоянии придумать, что бы еще сказать.

— Не за что, — говорит девочка. — Но тебе следует быть более осторожным. Не стоит приходить днем, посторонним сюда нельзя.

— Я знаю, мне жаль, — говорит Бэйли. — Что означает «обескровливание»?

Девочка улыбается.

— Это означает — выкачать всю твою кровь, — говорит она. — Но они, кончено, так не сделают, я не думаю.

Она разворачивается и начинает спускаться обратно в проход.

— Подожди, — говорит Бэйли, хотя и не знает, зачем просит ее подождать. Девочка возвращается к ограде. Она ничего не говорит, просто ждет, что же скажет он. — Я… Мне надо что-то принести отсюда, — говорит он и мгновенно об этом жалеет. Брови девочки взлетают вверх, когда она смотрит на него сквозь прутья.

— Что-то принести? — повторяет она.

— Да, — говорит Бэйли, таращась на свои стоптанные коричневые ботинки и на ее белые сапожки по другую сторону забора. — Это было Желание, — добавляет он, надеясь, что она поймет.

Девочка улыбается. Она кусает губку и задумывается на секунду, а потом она стягивает одну из своих белых перчаток и передает ему через решетку. Бэйли колеблется.

— Все в порядке, забирай, — говорит она. — У меня их целая коробка.

Бэйли берет из её рук белую перчатку и прячет её к себе в карман.

— Спасибо, — вновь говорит он.

— Пожалуйста, Бэйли, — говорит девочка. В этот раз, когда она разворачивается, чтобы уйти, он ничего не говорит. Она скрывается за углом полосатого шатра.

Бэйли еще долго стоит там перед тем, как возвращается обратно, пересекая поле. На дубе никого нет, когда он подходит к нему, лишь огромное количество желудей на земле, и заходящее солнце.

Он уже на полпути до дома, когда понимает, что никогда не называл девочке своего имени.

Приближенные и Заговорщики

Лондон, февраль 1885

Полуночные званые ужины были традиционны в la maison* Лефевр. Изначально они были придуманы Чандрешом из прихоти, эдакая причуда, вызванная отчасти хронической бессонницей, вперемешку с укладом жизни в зависимости от театрального расписания, наряду с врожденной неприязнью к правилам этикета проведения надлежащих званых ужинов. Конечно же, имелись заведения, где можно было отужинать после закрытия, но ни одно из них не удовлетворяло вкусам Чандреша.

Посему он начал устраивать тщательно продуманные, многообразные ужины, многообразие которых сводилось не только к большому количеству разнообразных блюд, но и к их проведению. Первой и основной изюминкой такого ужина заключалась в том, что сервировали столы к полуночи. Всегда ровно в полночь, в тот самый момент, когда напольные часы с маятником в передней начинали отсчитывать со звоном полночь, первые блюда тут же опускались на стол. Этим, по мнению Чандреша он добавляет некую торжественность всему происходящему. Самые первые Полуночные ужины были маленькими, просто встречи в узком кругу друзей и коллег. С течением времени, подобные посиделки становятся куда более частыми и всё более экстравагантными, в конечном счете, превращаясь в нечто эдакое, некую сенсацию. В определенных кругах приглашение на Полуночный ужин был очень желанен.