Ночное зрение - [6]

Однажды у водосточной трубы на наледи упал старичок из кооперативного дома и сломал руку. Гнев домоуправши обрушился на Аню. Она кричала, что нужно или работать, или на гитаре балбесничать, или чистить помойки, или мужиков с панталыку сбивать, и многое совсем несправедливое. Аня и сама хотела оставить гитару: научилась брать три аккорда — хватит. К тому же преподаватель стал прижимать ее пальцы к грифу все больнее и ожесточенней.

После разговора с Дюймовочкой Аня плакала и долбила наледь под водосточной трубой. Она смотрела на красные лапки голубей, что грелись на крышке колодца теплоцентрали, и они казались ей похожими на красную степную траву, которая растет по местам, где гуртуется скот. Тут к ней подошел маленький мальчик, он вел за собой танк на веревочке. Мальчик сел на корточки, снизу посмотрел на Аню:

— А я знаю, как тебя зовут!

— Как? — не поверила Аня.

— Аня, — спокойно и точно сказал мальчик.

— Правильно! — удивилась Аня. — А ты откуда знаешь?

— Там, где мы раньше жили, тоже Аня была дворница.

Аня огорчилась отчего-то, но не захотела, чтоб малыш это понял. Она спросила:

— А где вы раньше жили?

— Под Нарвой, — с грустью ответил мальчик. Его танк стоял, уткнувшись стволом в ледышку.

— Скучаешь?

— Нет, — и малыш отрицательно покачал головой, отчего кроличья его шапка съехала на лоб.

Аня поправила ему шапку и сказала:

— А жевательную резинку ты любишь?

— Да! — сурово ответил он и повел танк дальше.

Тогда Аня впервые остро ощутила свою оторванность от старого дома, ей захотелось заплакать, но она уже знала: чтоб не плакать, нужно работать. «Проклятый лед! — думала она. — Выучилась! Бедный ты мой папка… Дура твоя дочь! Дурища!»

Теми же днями к Ане подошел чернобровый парень с обагренными румянцем щеками. Он был красив, высок и самоуверен, вечерами разгуливал по проспекту с разными девушками, а летом Аня видела его в форме морского пехотинца. Только такого Аня и могла полюбить, сдерживая страх.

— Трудно жить красивой? — спросил он с широчайшей улыбкой.

— Проживем, — Аня не прекратила работы, только стала делать ее бестолковей.

— Дай-ка мне топор…

— Это не топор, а пешня…

— Дай! — сказал он и неумело, сильно стал долбить. Но вскоре устал и полез в кожан за папиросами, говоря: — А почему это у тебя по ночам свет горит? Ты же комсомолка, а за экономию электроэнергии не борешься…

— Читаю, — ответила Аня, отгоняя от лица клубы дыма и уже не в первый раз удивляясь людской осведомленности.

— Нет, — сказал парень, — неправда. В той комнате до тебя жил старик, он умер летом. Так? И ты боишься темноты… — И он так здорово расхохотался, что Аня не смогла рассердиться, а поразилась: умный такой и красивый. Тогда она тоже задала вопрос:

— А почему ты в форме летом расхаживал?

— Перед демобилизацией приезжал сдавать вступительные, да ума не хватило, — серьезно говорил парень. — Неспособный я к паукам. Дефективный. — Он с горечью затоптал окурок, потом глянул на Аню, подобрал окурок и спрятал его в спичечный коробок. Она ответила ему теплым взглядом.

— Я по два года в каждом классе сидел. Как и ты…

— Я? — Аня погрустнела. — Я хорошо училась.

— Так и я хорошо! — горячо заговорил парень. — Меня Слава зовут… Но выскочки кругом: руки тянут! И мне хороших отметок не хватало. Не могут же их всем ставить, правда?..

Аня увидела возле противоположного угла дома домоуправ-шу, испугалась, потянула к себе пешню:

— Уходи скорей! Дюймовочка меня съест!..

— Як тебе вечером в гости приду, — пообещал Слава.

Она ждала его всегда, а он приходил редко. Занятно говорил о любви и верности. Все у него было просто и легко.

Аня набралась смелости и спросила однажды:

— Скажи: зачем ты ко мне ходишь? Хочешь исковеркать мою жизнь?

— Да разве это жизнь? — хохотал он, делаясь еще красивей.

Аня рассердилась:

— Уходи. Я больше не буду тебя пускать.

Слава обиделся и ушел среди ночи. Она же не спала до утра, ревновала и боялась, что на него нападут хулиганы, испортят лицо.

Он не приходил с неделю. Потом пришел мрачный. Долго молча перебирал гитарные струны, пел песни без слов, пока не сообщил, что пришел попрощаться перед отъездом на БАМ.

— На БАМ? — Аня обрадовалась, что он заговорил, и огорчилась, вспомнив бабушку Пинджукову. — А зачем?..

— А зачем вот вы в города летите, как бабочки на мед? — зло спросил Слава. — Чего вот ты хочешь достичь?..

— Мухи, а не бабочки, — растерянно поправила Аня.

— Тем паче, — поморщился он. — Летите из своих деревень, глупые… А как выжить-то, не знаете. Вот тебе мой новый адрес — приезжай. Будем строить магистраль и совместную жизнь.

В эту ночь он остался в комнате подавленной Ани.

В эту ночь дом загорелся.

В двери Ани стучались соседи по квартире, звали ее, а она плакала, думая: увидят его, увидят!..

Все стояли и смотрели, как ухнула в небытие половина двухэтажки, как суетятся молодцы-пожарные, как Слава, поливаемый водой из шлангов, бегает в огонь и вытаскивает на улицу Анин скарб, как он стоит рядом с ней и смеется, зажав под мышкой медную чеканку. На его пальто звенели ледяные медальки. И Аня решила доказать этим ротозеям, следившим за ее личной жизнью: нате, смотрите. Она попросила Славу: