Ночное солнце - [39]

В самолете Порядочкин волновался, он впервые участвовал в таких учениях, всего второй раз должен был совершить ночной прыжок. Впрочем, волновало его не это, а то, как он справится с боевым заданием. Пусть первогодок, но он был старательным солдатом и дорожил своей, хоть и скромной пока, репутацией.

А Золотцев спокойно спал. Его безмятежный сон не нарушали никакие мысли. Он обладал железными нервами и непоколебимой верой в свою звезду. Он, как всегда, отлично приземлится, отлично выполнит задание и, конечно, получит благодарность. Никаких сомнений, никаких неудач.

Незадолго до начала выброски, Золотцев повернулся к другому первогодку, сидевшему с ним рядом, Долину:

— Ну-ка, Долин, отстегни мне там, за воротником, я не достану.

— Как это отстегни? — удивился Долин. — Автоматическая система же не сработает.

— Я знаю, но у нас так положено, несколько человек опытных, вроде меня, прыгают с самостоятельным раскрытием.

— Может, лейтенанта позвать? — неуверенно предложил Долин.

— Ты человек или нет? — зашипел на него Золотцев. — Забыл я сам разъединить там, на земле, а сейчас не достану. Мне же попадет от лейтенанта! Что ж ты меня под монастырь подвести хочешь? Не ожидал…

Долин нехотя выполнил просьбу товарища.

— Ну, спасибо, — сказал Золотцев, — а то нагорело бы мне. Совсем забыл, понимаешь, в пинг-понг там заигрался.

— В пинг-понг? — удивился Долин.

— А ты не видел? Наш экипаж всегда в БМД стол складной возит и ракетки с собой. Она и сейчас у меня здесь, я ее в запасной парашют прячу. — И Золотцев для вящей убедительности покопался в сумке на животе. — Черт, никак не найду. Ну вот, — продолжал он самым серьезным тоном, — как минута свободная, стол расставляем и режемся. А нет стола, прямо на БМД…

— Да врешь ты все, трепач… — Долин сообразил наконец, что его разыгрывают.

Но вот открылся люк, загудела сирена, и живой поток устремился к выходу.

Тогда-то и произошло неожиданное.

Выбросившись из самолета, Золотцев на мгновение забыл, что система автоматического раскрытия у него выключена и что он должен сам дернуть за кольцо. Но тут же ему показалось, что он слишком задержался с этим, что нужно спешить, и, судорожно сжав кольцо, дернул изо всех сил.

В действительности же, подхваченный ревущим воздушным потоком, он потерял чувство времени и дернул за кольцо почти сразу.

Мимо Золотцева, словно снаряды, пронеслись другие десантники, не задев его. Но он нарушил всю точно продуманную цепь выброски. Внезапно что-то стремительно пролетело, коснувшись вытягивающегося из сумки парашюта. Парашют закрутился, смялся, вытянулся в трубку, и Золотцев с нарастающей скоростью полетел вниз. Однако он уже овладел собой. Золотцев действительно не терялся в любой обстановке. Он мгновенно дернул за кольцо запасного парашюта.

Все это заняло мгновения, и получилось, что, вместо того чтобы затянуть прыжок, он открыл парашют раньте. Воздушный поток подхватил легкий запасной парашют и начал относить его в восточном направлении, в сторону от площадки приземления.

Над головой Золотцев слышал рокот удалявшихся самолетов, где-то внизу светились огоньки, мигали вспышки реактивных тормозных систем приземлявшихся платформ. Ему казалось, что ветер становится все сильнее по мере приближения к земле.

Золотцев забыл, что спускается быстрее, чем на основном, огни исчезли из виду, и теперь под ним был сплошной непроницаемый мрак. Мысли вихрем проносились в голове. Он проклинал свое дурацкое пари, проклинал себя за минутную растерянность при покидании самолета, беспокоился, не расскажет ли Долин лейтенанту, что выполнил просьбу Золотцева и отключил систему автоматического раскрытия, и ему попадет, а он, Золотцев, не успеет оказаться на месте и чего-нибудь придумать, чтобы выручить товарища, беспокоился, что подведет взвод, приземлившись неизвестно где…

Он не знал, что его отнесло за несколько километров от намеченной площадки приземления, на небольшой лесистый холмик, в стороне от большого болота. Того самого, которое надлежало преодолеть его батальону, чтобы внезапным ударом с тыла захватить железнодорожную станцию Дубки.

Ветер свистел у Золотцева в ушах. Он крепко стиснул стропы парашюта. Он не представлял, сколько времени прошло с того момента, как он покинул самолет.

Внизу, вверху, вокруг был мрак. Издалека доносились неясные звуки.

Приземление застало его врасплох. Земля налетела внезапно и стремительно, в треске ломающихся ветвей. Ветки хлестали его по лицу, царапали руки, что-то больно ударило его в бок, ноги зацепились за толстые сучья…

Золотцев почувствовал жгучую невыносимую боль и потерял сознание.

…Когда он очнулся, уже совсем рассвело. Некоторое время он лежал неподвижно, стараясь понять, что произошло, где он, вообще, что все это значит. Вокруг, сужаясь кверху, уходили ввысь могучие старые ели вперемешку с голыми по весне ветвистыми деревьями — березами, ясенями, осинами. Надо всем простиралось низкое серовато-белое небо, по которому неспешно проплывали едва выделявшиеся на его мутном фоне облака.

Некоторое время Золотцев следил за белкой, озабоченно скакавшей по ветвям ели. На мгновение белка застыла неподвижно, внимательно рассматривая его большим карим глазом, потом вернулась к своим важным делам. Прошелестели в ветвях птицы, зачирикали, защелкали на все лады, понеслись дальше, перескакивая с сучка на сучок. Сырой запах ранней весны плотно стоял в воздухе. Издалека доносились глухие уханья, частый, то нараставший, то затихавший, автоматный перестук.