Ночное солнце - [37]

Петр, хоть и с опозданием, догадался, что его разыгрывают, и неожиданно заметил озабоченно:

— А вообще-то, ты права. Отец знаешь какой проницательный, на сто метров в землю видит, догадается, что ты меня обманываешь, придумала всю эту любовь ко мне, и раскроет мне глаза. А может, даже определит, что ты мне изменяешь. Да, да! С нашим домоуправом, например, дядей Гришей. У меня уже давно есть подозрения…

Встревоженная вначале Нина быстро успокоилась, поняв, что попалась на свой же крючок.

Они весело смеялись, пока у Нины не появилась новая причина для забот: что надеть, когда пойдет знакомиться с Ильей Сергеевичем.

— Какое это имеет значение, — отмахнулся Петр, — что хочешь, то и надевай. Не все ли равно.

Но оказалось, что в этом вопросе женская психология для него за семью замками. Нина прочла ему целую лекцию о значении одежды и вообще «внешнего облика», особенно для первого знакомства, о том, какие выводы столь проницательный и умный человек, как Петин отец, сделает из ее туалета, о том, что, оденься она слишком просто, он может усомниться в ее вкусе, а слишком элегантно — в ее скромности и так далее и тому подобное.

Всю эту длинную речь могла бы легко заменить известная пословица: «По одежке встречают, по уму провожают».

Но сказать так Нина конечно же не могла, это было бы слишком просто.

И однажды наступил день, когда Петр, немного волнуясь, привел Нину в свой дом.

Невидимый, но эффективный «дворовый телефон» но прошел, разумеется, мимо такого события. Казалось бы, кому какое дело, что Нина, у которой он бывал едва ли не каждый вечер, на этот раз зашла к нему? Оказывается, есть дело. И когда они пересекали двор, не одна пара любопытных глаз следила за ними из окон.

Был воскресный день. Несмотря на это, генерал Чайковский лишь к обеду сумел вырваться домой, да и то потому, что твердо обещал сыну.

Обед готовили всей семьей. Вернее, готовили Петр и Ленка. Она особенно переживала предстоящее событие, без конца задавая брату дурацкие и нескромные, по его мнению, вопросы, из которых «А вы поженитесь?» был самым тактичным.

Трудность заключалась в том, что Ленкиному поварскому искусству, вполне удовлетворявшему нетребовательный вкус мужской части семьи, предстояло держать экзамен перед куда более строгим судьей. Нина слыла избалованной, а ее бабушка замечательной стряпухой. Мысль о том, что бы Ленка ни приготовила, Нина наверняка все будет хвалить, почему-то никому не пришла в голову.

Нина Илье Сергеевичу понравилась. Она держалась просто и естественно. Не робела и не была развязной. Не болтала, но на вопросы отвечала охотно, глядя ему прямо в глаза. Хорошо разбиравшийся в людях, он, конечно, почувствовал ее внутреннее напряжение, но Нина храбро преодолевала его. Она не старалась представить себя лучше, чем есть. Она больше заботилась о том, чтоб отец Петра чувствовал ее искренность, даже если что-либо не всегда говорило в ее пользу. Илье Сергеевичу не стоило большого труда незаметно выяснить в разговоре Нинины взгляды на жизнь, ее мечты, заботы, планы.

Он порадовался тому, что, поставленная в условия, в которых так легко было бы потерять чувство меры в самооценке, разлениться, стать капризной, недоброжелательной, она сохранила чистоту, трезвость мыслей… Конечно, была Нина и избалована и привычна ко многому, на что ее возраст пока не давал ей права. Но, в конце концов, и он, Илья Сергеевич, не вправе предъявлять к кому-либо невозможных требований.

Что касается Ленки, то ее Нина покорила окончательно. Во-первых, тем, что похвалила обед. Чувствовалось, что она не притворяется. Быть может, закормленная бабушкиными кулинарными деликатесами, Нина оценила «простой, человеческий», как выразился потом Петр, обед. А может быть, в этом доме ничто не могло Нине не понравиться. Во-вторых, она обожала фигурное катание, увы, лишь как болельщица; сама она на каток ходила редко. Узнав, что Ленка имеет взрослый разряд по фигурному катанию и вместе с партнером выиграла первенство области, Нина пришла в восторг и обрушила на Ленку массу вопросов.

— Какая же она умная! — восхищалась потом Ленка. — И все понимает. И все хочет знать. Ты видел, как она слушала! Ей все интересно, не то что тебе — никогда не интересуешься делами сестры. И что она в тебе нашла? — Ленка горестно вздыхала. — Бедняжка. Каково ей будет, когда она тебя раскусит наконец.

Но Петр не обижался. Он был так счастлив впечатлением, произведенным Ниной на отца и сестру, что никакие Ленкины уколы не могли уязвить его.

Правда, с этого времени Ленка без конца приставала к нему с расспросами о Нине, ее делах, ее жизни, требовала, чтобы он снова привел ее.

— Хорошая девочка, — только и сказал отец, но в его устах это была не пустая похвала. Это значило, что Нина принята. Петр знал, что никакие силы не заставили бы отца положительно оценить Нину, если б он действительно так не думал.

Он бы просто сказал: «никчемная», или «пустая», или «нестоящая девочка». Может, добавил бы: «Извини, Петр». И все. Он бы не запретил с ней встречаться, не стал давать советы, он высказал бы свое отношение. Но если б это отношение было отрицательным, Петр просто не знал бы, что делать. И наверное, рано или поздно они бы с Ниной расстались. Авторитет отца был для Петра непререкаем.