Ночная тьма - [60]

Но сейчас я вовсе не ожидал ее увидеть… Да и как я мог сейчас ее увидеть? Но я ее видел… И она смотрела.., смотрела прямо мне в лицо. Только на этот раз взгляд ее был таким, что мне стало страшно. Очень страшно. Она смотрела так, будто не видела меня. Да, собственно, я ведь знал, что ее там нет. Я знал, что она умерла, — но видел ее. Она умерла, ее тело покоится на кладбище в Соединенных Штатах. И тем не менее она стояла под разлапистой елью и смотрела на меня. Нет, не на меня. У нее был такой вид, будто она ждала меня, и в ее лице светилась любовь — та самая любовь, которую я увидел однажды, когда она, легонько трогая струны, спросила: «О чем ты задумался?», а я вместо ответа сказал: «Почему ты спрашиваешь?» И она ответила: «Ты смотришь на меня так, будто любишь меня». И я произнес какую-то глупость, вроде: «Конечно, я тебя люблю».

Я остановился как вкопанный. Я остановился как вкопанный посреди дороги. Меня била дрожь.

— Элли! — громко позвал я.

Она не двинулась с места. Стояла и смотрела… Смотрела сквозь меня. Вот что напугало меня, потому что я знал, что если хоть на секунду задумаюсь, то пойму, почему она меня не видит, а понимать этого я не хотел. Нет, не хотел. Я был совершенно уверен, что не хочу этого понимать. Она смотрела туда, где я стоял, — и не видела меня. Тогда я бросился бежать. Как последний трус мчался я по дороге туда, где светились огни моего дома, пока не прошел охвативший меня бессмысленный страх. Я одержал победу. Я вернулся домой. Я был охотником, вернувшимся с холмов домой, к той, другой женщине, чья любовь была для меня дороже всего на свете, к необыкновенной женщине, которой я был предан душой и телом.

Теперь мы поженимся и будем жить в нашем доме. Мы получили все, за что боролись! Мы победили… Теперь можно отпустить поводья!

Дверь была не заперта. Я вошел, нарочно громко топая ногами, и прошел прямо в библиотеку. Грета стояла возле окна, поджидая меня. Она была изумительна. Такой изумительной, такой красивой женщины я в своей жизни не видел. Она была Брунгильдой[38], главной из валькирий, с отливающими золотом волосами. Меня буквально одурманил ее аромат, вкус ее кожи… Мы так долго были лишены близости, если не считать коротких встреч в «Капризе».

Я, моряк, возвратившийся с морей домой, в объятья своей единственной. Да, это была одна из самых упоительных минут в моей жизни.

А потом мы вернулись на грешную землю. Я сел, и она протянула мне небольшую пачку писем. Я машинально выбрал из них конверт с американской маркой. Это было письмо от Липпинкота. «Интересно, что в нем, — подумал я, — почему ему захотелось написать мне письмо?»

— Итак, — удовлетворенно и глубоко вздохнула Грета, — нам все-таки удалось.

— День победы настал, — отозвался я.

И мы расхохотались, мы хохотали как безумные. На столе стояло шампанское. Я откупорил его, и мы выпили друг за друга.

— Чудесный у нас дом, — заметил я, оглядевшись. — Он кажется мне сейчас еще красивее, чем раньше. Сэнтоникс… Я ведь не сказал тебе. Сэнтоникс умер.

— О Господи, — вздохнула Грета, — какая жалость! Значит, он и вправду был болен?

— Конечно, болен. Просто мне не хотелось думать об этом всерьез. Я навестил его перед смертью. Грета вздрогнула.

— Я бы не стала этого делать. Он тебе что-нибудь сказал?

— В общем ничего. Сказал только, что я глупец и что мне надо было выбрать другой путь.

— Что это значит — «другой путь»?

— Не знаю, что он имел в виду, — ответил я. — Он, наверное, бредил. Понятия не имею, о чем он говорил.

— Этот дом — превосходный ему памятник, — заметила Грета. — Я думаю, продавать его мы не будем, правда? Я недоумевающе на нее уставился.

— Разумеется. Ты что, думаешь, я захочу жить где-нибудь в другом месте?

— Но не станем же мы жить здесь постоянно, — заупрямилась Грета. — Круглый год. Похоронить себя в такой дыре?

— Но я хочу жить именно здесь. Всегда об этом мечтал.

— Да, конечно. Но, Майк, у нас ведь куча денег. Мы можем поехать куда глаза глядят. Можем объехать хоть всю Европу или отправиться на сафари в Африку. Нас ждут приключения. Мы будем ездить и собирать красивые вещи, картины, например. Можно поехать в Азию. Ты ведь хотел жить полной жизнью?

— Да, конечно… Но мы всякий раз будем возвращаться сюда, ладно?

Меня охватило странное ощущение — странное ощущение, что что-то не так. Я ведь все время только и мечтал о доме и о Грете. Больше мне ничего не было нужно. А ей хотелось кое-чего еще. Я это видел. Она еще только входила во вкус. Начинала хотеть. Начинала понимать, что может иметь то, что хочет. Мною вдруг овладело до того дурное предчувствие, что меня бросило в дрожь.

— Что с тобой, Майк? Ты весь дрожишь. Не простудился ли?

— Дело не в этом, — сказал я.

— Что случилось, Майк?

— Я видел Элли, — ответил я.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Когда я шел по дороге и вышел из-за поворота, то увидел, что она стоит под деревом и смотрит на… Смотрит в мою сторону.

Глаза Греты чуть округлились.

— Не говори глупостей. Тебе показалось.

— Возможно, и показалось. Это ведь Цыганское подворье, тут все что угодно может примерещиться. Элли стояла там, и вид у нее был.., радостный. Как обычно, словно она.., никуда оттуда не уходила и не уйдет.