Ночная погоня - [51]

Старик

Степан Степанович Степанов ничем особенным не выделялся. Ну что это за имя, отчество и фамилия — кругом Степан! Степан в кубе.

И внешность у него была неприметная: худой, среднего роста, лысоватый, стрелка на весах после еженедельного субботнего похода в Сандуны еле до шестидесяти пяти доползает…

И профессия самая обыденная — кассир. Вернее, бывший кассир. Впрочем, нынче общественное положение Степана Степановича было еще более неприметным — пенсионер.

Нет того чтоб какой-нибудь Феликс или Святослав по имени, генеральный конструктор, или стратегический разведчик, или хотя бы заслуженный артист по профессии. И чтоб рост метр эдак девяносто, кудри там, бицепсы. Увы, ничего этого не было.

Но на жизнь Степан Степанович отнюдь не жаловался. Была жена-старуха, с которой, слава богу, четыре десятка лет душа в душу прожил. Дети были, внук… Были три десятка лет честной службы без единой недостачи, была за плечами война — долгий путь от Москвы до Вены, одиннадцать наград и ни одного ранения. Мало кто мог поверить, что тихий и не богатырского сложения Степан Степанович всю войну был фронтовым разведчиком, десятки раз ходил во вражеский тыл, захватил небось за четыре года целый батальон «языков». И, что того удивительней, не получив ни единой царапины.

Степан Степанович вел весьма размеренный образ жизни, что свойственно, говорят, многим счетным работникам.

По-прежнему, уже выйдя на пенсию, вставал рано, всегда в одно и то же время, шел с внуком гулять, с удовольствием обедал, после обеда посиживал с такими же, как сам, пенсионерами на Тверском бульваре, вспоминая былые дни, былые сражения — военные, футбольные, шахматные.

По вечерам подолгу засиживался у телевизора. Привычки были давние, устоявшиеся и многочисленные. В том числе и дарить внуку с пенсии подарок. Каждое пятнадцатое число Степан Степанович, получив в сберкассе № 7982 свои восемьдесят целковых, заходил в магазин детских игрушек, что в двух шагах от сберкассы, и что-нибудь покупал — барабан, мишку, пластмассовую пожарную машину.

Возвращаясь домой, заранее радовался, предвкушая зрелище задранного носа-пуговицы, румяных щек и громаднющих сияющих глаз, устремленных на деда в радостном ожидании.

Вот и сейчас Степан Степанович торопился — до закрытия магазина едва оставалось десять минут, — вспоминая на ходу сенсационное событие.

Событие заключалось в том, что встретил он сегодня друга-однополчанина, привел его с собой на бульвар, перезнакомил с другими стариками и долго с наслаждением слушал, как тот рассказывал всем о его ратных подвигах. Не врал, не преувеличивал, рассказывал честно.

Приятно все же. Самому ведь нельзя свои дела комментировать, ну там похвалиться кое-где, хоть и не грех. Неудобно как-то. А так другой рассказывает, что хочет, то и говорит.

Особенно красочно друг излагал необычный эпизод военной биографии Степана Степановича, связанный с захватом немецкого капитана.

— Да, — не спеша повествовал он, поглядывая на собравшихся на скамейке пенсионеров, — наш Степа время даром терять не любил. Вот был у него случай с капитаном-фрицем.

Степан Степанович заранее начал улыбаться, а летописец продолжал свой рассказ.

Дело было летом, в период относительного затишья на фронте, когда обе стороны всеми способами старались выяснить намерения друг друга. То и дело наши разведчики переходили линию фронта, а дня через два-три возвращались обратно, приводя «языка», принося записи наблюдений. Или не возвращались…

В ту ночь сержант Степан Степанов с двумя бойцами сумел пробраться к немцам в тыл — преодолели колючку, проползли по минному полю, тихо миновали сторожевые посты так близко, что слышали немецкую речь. На рассвете очутились в лесочке, в километре за линией фронта. Тут осуществили задуманную хитрость. Степанов закопал каску, автомат, нацепил на голову окровавленный бинт и, заложив руки за спину, босой, понурый, двинулся по дороге. За ним, одетые в немецкую форму, с автоматами под мышкой шли его бойцы.

Один из них, до войны учитель немецкого языка, грозно покрикивал на «пленного», как только кто-нибудь попадался навстречу. Так разведчики собирались «пройтись» по расположению противника, а в случае удачи на обратном пути прихватить «языка».

Но пройтись пришлось лишь метров пятьсот. Неожиданно за поворотом, скрытым густым кустарником, раздался рокот мотора, какая-то возня, стук, голоса. Снова взревел мотор, шум затих, машина, видимо, уехала, оставив кого-то на дороге.

Степанов и его товарищи смело продолжали путь.

Завернув за кустарник, они остановились, пораженные: навстречу им шел немецкий солдат в разорванном кителе, без головною убора, а за ним два красноармейца в пилотках, с автоматами в руках. Они двигались в сторону передовой.

Некоторое время обе группы стояли молча, настороженно разглядывая друг друга. Первым среагировал «пленный» немец. Замахав руками, он завопил, обращаясь к конвоирам Степанова:

— Не стреляйте! Свои! Я капитан Мюзеолек! Не стреляйте!

Разведчики ничем не выдали себя. Бывший учитель, щелкнув каблуками, доложил капитану, что так, мол, и так, ведут пленного советского сержанта в штаб. Капитан усмехнулся, улыбнулся, захохотал. Заулыбались сопровождавшие его «красноармейцы», потом «немецкие конвоиры». Один Степанов мрачно смотрел себе под ноги.