Ночная охотница - [62]

– Но второй раз ты полетел за дело?

– Ко второму разу претензий не имею; и причина имелась, и мостовая была на месте, как раз чтобы встретить мою бедную голову…

Лавируя между группами туристов, они пересекли площадь. Настя все вертела головой по сторонам, взгляд цеплялся за выраставшие тут и там островерхие башенки замков, за черепичные крыши старых домов, как будто защищенных колдовством от воздействия времени. Город выглядел словно декорация к сказке, милой, немного сентиментальной, с непременным счастливым концом и карамельным послевкусием. Там если уж повстречается принц с простой сельской девушкой, так непременно посадит к себе на белого коня и тут же помчит в замок, прямиком под венец. Сладкая парочка: глаз друг от друга не отрывают, пальчики переплетены, губки бантиком, щеки розовые от переполняющих чувств; а тут и бригада добрых волшебниц, и хор всяких там зайчиков и белочек, и толстопузые ангелочки на подхвате…

Настя знала, что она персонаж совершенно другой истории; настолько другой, что ей и Иннокентию пересечь Старую Прагу было как натоптать грязными ботинками по рекламному плакату старого диснеевского мультфильма. С карамелью, как и со всем прочим, тоже не заладилось.

– Сиди и молчи, – велел Иннокентий, усаживаясь рядом с Настей на деревянную лавку в дальнем углу пивного подвальчика «Альфред». – Люди тут, насколько я помню, своеобразные, так что лучше их не нервировать.

– Я не собиралась их нервировать. А если хочешь, чтобы я молчала, возьми мне пива и чего-нибудь поесть.

– Пива?

– Меня в университете засмеют – была в Праге и не пила здешнего пива. Ладно город не посмотрела, по магазинам не походила… Ох, Монахова меня припечатает, когда узнает… – сказала Настя и невольно улыбнулась, представляя себе встречу с Монаховой, где будет и закатывание глаз, и неизбежное «Ты меня убиваешь!» по десяти разным поводам. Эти слова и эти жесты были частью когда-то утерянной нормальной жизни, и Настя вдруг с остротой лезвия бритвы ощутила тоску по таким вот крохотным деталям, из которых складывалось ее прошлое.

– Только не реви, – сказал Иннокентий, посмотрев на нее и, вероятно, увидев в Настиных глазах нечто его смутившее. – Еще чего не хватало, из-за пива реветь.

– Спасибо, – сказала Настя и отвернулась в сторону, чтобы быстрым движением растереть по щеке каплю соленой влаги.

Официантка с вышитым на фартуке именем «Хелена» принесла кружку темного пива, а кнедлики с печенкой принес сам хозяин – невысокий широкоплечий дядька лет пятидесяти, он все время чуть наклонял голову вперед, как будто намеревался с кем-то бодаться. Настя ухватила одной рукой пиво, другой – кнедлики, и в эти минуты Иннокентий мог быть совершенно за нее спокоен – как и было велено, она сидела и молчала.

Иннокентий, в свою очередь, разглядывал хозяина.

– Ты не Альфред, – наконец сделал вывод Иннокентий. Хозяин не стал оспаривать это умозаключение.

– «Альфред» – это просто название, не человек, – пояснил он. – А меня зовут Карл. Господам угодно что-то еще?

– Господам угодно видеть Альфреда, который вовсе даже не название, а самый натуральный человек, – упрямо сказал Иннокентий. – Он, должно быть, сидит в задней комнате и считает выручку. Он всегда это делает. Это его любимое занятие: трогать деньги.

Хозяин пошевелил толстыми губами, словно разговаривал с невидимым собеседником, и ответил:

– Нет такого человека. Вы ошиблись. Ничего страшного. Все ошибаются.

Он попытался отойти от стола, но Иннокентий внезапно ухватил его за рукав и притянул обратно:

– Все ошибаются? Может быть. Но я – не все.

– Как скажете, – согласно закивал хозяин, одновременно пытаясь выдернуть рукав.

– Поэтому поищи получше, может быть, Альфред все-таки где-то здесь. Может быть, ты его просто не заметил, а?

Хозяин снова закивал, только теперь уже с более безопасного расстояния, ибо рукав ему все же удалось вырвать.

– Неужели он заметил меня из окна? – спросил уже сам себя Иннокентий. – Вот ведь старый черт, я же дал ему достаточно времени, чтобы подготовиться к выплате долга, а он решил играть в прятки… Эй!

– Ум-м? – повернулась Настя, дожевывая последний кнедлик.

– Эй, тут было на двоих! – возмутился Иннокентий.

– Извини, но как ты и говорил – после пяти дней на растворимой лапше… Сдержаться было просто невозможно. А что, у тебя больше нет денег? Тебе ведь сейчас отдадут долг, и тогда…

– Наш долг уплыл в неизвестном направ… – задумчиво начал Иннокентий и внезапно замолчал. Настя проследила его взгляд – озабоченный Карл стоял у вмурованной в стену винной бочки и слушал, что шепчет ему на ухо официантка Хелена. Потом Хелена упорхнула в сторону, а рядом с Карлом появились двое широкоплечих мужчин, которые явно заглянули в «Альфред» не с гастрономическими целями. Карл набычился еще сильнее, но при этом ухитрялся удерживать на губах бледное подобие улыбки.

– Ты не слышишь, о чем они говорят? – поинтересовался Иннокентий. – Вот и я не слышу. А нам надо знать, о чем они говорят, потому что сдается мне…

Настя и глазом моргнуть не успела, как Иннокентия уже не было за столом; зато он был в другом конце подвала, рядом с Хеленой, и что-то быстро-быстро ей говорил, пока официантка убирала со стола грязную посуду. Через некоторое время Хелена забыла про посуду и стала зачем-то протирать рамку висевшей на стене гравюры, при этом губы ее медленно и неуклонно растягивались в улыбке, а глаза блестели так, что любому постороннему наблюдателю, и Насте в том числе, было понятно – девушка «поплыла». Затем последовало будто бы случайное касание рук, обоюдный смех, и Хелена стала неотвратимо впадать в состояние, пригодное для витья веревок любой толщины.