Ночная диверсия - [3]

…Фридрих знал, что Отто не коммунист. Осуществлению этой заветной мечты сына — вступить в коммунистическую партию, помешал захват Гитлером власти. В глубине души старый работник посольства был рад тому, что сын не успел выполнить своего намерения. Бывая по делам службы или в отпуске в Германии, старый Штрекке не мог не видеть, какого размаха достиг националистический угар. Малейший намек о принадлежности к коммунистической партии или простой наговор грозил человеку тюрьмой или смертью.

Казалось, все свободное, мыслящее, борющееся погибло и утонуло в диком разгуле фашистской реакции.

Но даже сюда, в посольство в Москве, просачивались скупые вести о том, что нацистам не удалось полностью сломить, задушить, истребить коммунистов.

Измученная, израненная, потерявшая своих лучших сынов, коммунистическая партия Германии уходила все глубже в подполье и оттуда продолжала борьбу. Фридрих чувствовал, что какими-то невидимыми нитями сын связан с этим подпольем, что там, в Германии, он живет напряженной, полной риска и опасности жизнью.

И вместе со страхом за сына появилась гордость за людей, которые не согнулись, продолжают бороться.

Но Фридрих понимал, что только с Востока, со стороны Москвы можно ждать избавления от фашизма.

Долго, очень долго думал старый, честный работник посольства, прежде чем решиться на шаг, о котором он теперь не жалел.

В середине лета 1936 года посольство почти в полном составе выехало на два дня в загородную прогулку. Фридрих Штрекке, сославшись на плохое самочувствие, от поездки отказался. Долго бродил по Москве. Наконец, решившись, зашел в одно из районных отделений милиции и попросил доложить о нем начальнику.

Начальник милиции, еще молодой, с широким, чуть тронутым оспой лицом, оказался человеком сообразительным. Проверив иностранный паспорт и выслушав просьбу посетителя, он ничем не выдал своего удивления.

Попросив Штрекке немного подождать, он вышел, предварительно задернув штору. Не было ею долго, около часа.

Не лишенный наблюдательности, Фридрих успел заметить, что перед окном на скамейке появился милиционер, читающий газету. За дверью раздавались размеренные шаги. «Тоже охрана», — подумал он.

Постепенно в душу Фридриха стало вкрадываться волнение.

«Неужели не поверил? Как это будет глупо и нелепо. Ведь могут русские его поступок расценить, как провокацию? Конечно, могут».

Но вот в коридоре раздались шаги, шум голосов, и в кабинет вместе с начальником милиции вошел высокий, плотный человек в хорошо сшитом костюме. Внимательно посмотрев на Штрекке, он склонил голову, приветствуя его.

— Здравствуйте, господин Штрекке. Что привело вас сюда?

Начальник милиции вышел.

Фридрих говорил долго, сбивчиво. Ему все казалось, что он говорит неясно, что собеседник не понимает его, не верит. Но тот слушал внимательно, чуть покачивая головой.

— Вы коммунист? — услышал он вопрос.

— Нет, и очень сожалею об этом. Но и я и сын всей душой с вами, с коммунистами, и я горжусь этим.

Собеседник Фридриха очень подробно расспрашивал об Отто, и Штрекке почувствовал, что Отто гораздо больше интересует собеседника, чем он сам. Это немножко обидело старика.

Они говорили долго. В конце собеседник Фридриха попросил в случае приезда Отто познакомить его с ним и указал, как это сделать, не вызывая подозрений.

— До свидания, товарищ Штрекке.

Это слово «товарищ» прозвучало так неожиданно, так тепло и задушевно, что Фридрих поспешно отвернулся, стараясь скрыть набежавшую слезу.

…Отто рассчитывал погостить у отца десять-пятнадцать дней, а потом вернуться в Германию. Пора было приступать к работе. Ему уже обещали место инженера на авиационном заводе.

Встреча с фон Говивианом спутала все его планы.

Барону было не больше тридцати двух — тридцати трех лет. Прекрасно сшитый костюм ловко облегал фигуру. Лицо не лишено привлекательности, даже красиво. Тонкий прямой нос, густые разлетающиеся брови, светлые с льдинкой глаза. И только чуть выдвинутый подбородок и тонкие губы немного портили это лицо.

Встретил он Отто приветливо- Угостив французским коньяком, заговорил без дипломатических уловок.

— Вы прекрасно понимаете, что пригласил я вас не по вопросам торговли.

— Думаю, что нет. Зачем же?

— У посла, да и в Берлине сложилось мнение, что ваш отец достаточно потрудился для Германии. Ему необходим отдых. Думаю, отдых не будет затруднен материально. Как бы вы посмотрели, если бы освободившееся место мы предложили вам?

Отто был готов к любому разговору, но этот вопрос застиг его врасплох.

Несколько минут он сидел молча, напряженно обдумывая решение.

— Но я ведь инженер, а не дипломат, — неуверенно произнес он.

— Дипломатией у нас есть кому заниматься. А нас как раз и будут интересовать технические данные о России. Здесь и нужен человек с образованием вашего профиля, чтобы правильно разбираться в сведениях, поступающих от нашей агентурной сети.

— Могу ли я поговорить с отцом, прежде чем дать ответ?

— Да, конечно, мы вас не торопим. Думаю, что вам понятно, что с отцом можно говорить не обо всем.

— Разумеется.

— Тогда не смею вас задерживать. В субботу встретимся еще раз,- фон Говивиан проводил его до двери и пожал руку.