Ночи и рассветы - [7]
Однако ночью, ворочаясь на диване Андрикоса и с тревогой размышляя о неизвестном будущем, он вспомнил о Теодоре. Кто еще в этом необъятном, чужом, замученном городе мог подать ему руку помощи в страшный час одиночества?
Андрикос где-то откопал телефонный справочник, и они стали его перелистывать. Нашли двух Марантисов, у обоих одинаковые имена и профессии: «Теодор Марантис. Адвокат».
Один из Марантисов жил на улице Фемистокла, другой — на улице Илии.
Едва рассвело, Космас отправился к другу своего отца.
IV
На улице Фемистокла ему открыла пожилая женщина в наброшенном на плечи мужском пальто.
Вид у нее был недовольный, и прежде чем объяснить причину своего визита, Космас несколько раз попросил извинения. Женщина посторонилась, давая ему дорогу.
— Господин Марантис немного болен… — И попросила не задерживать его слишком долго.
Они поднялись по лестнице и вошли в темную, холодную гостиную, где стоял одинокий столик и два-три ободранных кресла. Космас обернулся к женщине:
— Простите, я не ошибся? Господин Марантис, бывший министр?
Она не успела ответить. Внутренняя дверь отворилась, и перед Космасом появился мужчина. Высокий, в длинном халате. Старик.
— Я бывший адвокат, — сказал он и рассмеялся. — Прошу! — И нарочито медленным, изысканным жестом пригласил Космаса пройти в кабинет.
Космас робко пробормотал, что ищет господина Марантиса, то есть другого Марантиса, но не знает адреса, а по телефонному справочнику…
— Понимаю, — прервал адвокат его оправдания. — К сожалению, не в первый раз мне по несчастному совпадению фамилий выпадает честь встречать нежданных посетителей.
Он говорил, а его взгляд настойчиво изучал гостя.
— Из провинции? — внезапно спросил он.
— Теодор, — сказала женщина, стоявшая позади Космаса, — в дверях холодно…
— Совершенно верно, Анна, — адвокат не тронулся с места, — в дверях холодно, зато в комнате…
— Но здесь сквозняк!
— Прошу вас, мой юный посетитель! Здесь нам запрещают разговаривать. Проходите!
— Но я…
— Прошу вас. Целый век мой кабинет не видел посетителей. Сделайте одолжение.
Кабинетом служила полупустая комната: тяжелый черный стол, два кресла, такие же, как в гостиной, древний диван в углу. На подоконнике и на полу беспорядочные груды книг и пожелтевших от времени газетных пачек.
— Достоуважаемый родитель моего достоуважаемого родителя, — неожиданно начал адвокат, медленно и раздельно произнося каждое слово, — имел счастье в течение сорока лет служить Фемиде. После его смерти это служение продолжал мой достоуважаемый отец, а потом и я, однако мне оно счастья не принесло. Садитесь, дорогой мой.
Космас осторожно опустился на диван. Под тяжестью его тела диван отчаянно заскрипел и стал угрожающе проседать. Космас поднялся и примостился на краешке кресла.
— Ваше поведение, мой юный друг, — тем же тоном продолжал адвокат, — позволяет мне сделать вывод, что вы еще очень далеки от того, чтобы правильно оценивать истинное положение вещей. Etiam periere ruinae{[10]}.
Космас не уловил смысла слов и вопросительно посмотрел на адвоката.
— То, что вы видите в этой комнате, — последние свидетельства былого величия. Я не стал отдавать эти реликвии, и, конечно, не потому, что они представляют собой археологическую ценность. Нет, причина тут другая: они уже никуда не годятся. Разве что в печку, для которой мы пока используем более дешевое топливо — бумагу. Вы курите?
— Нет.
— Жаль.
Он сел в кресло у стола.
— То, что вы видите здесь, мой друг, — голос адвоката вдруг потерял напыщенность, зазвучал глухо и надломленно, — это все, что у меня осталось. Больше ничего нет. Да, пожалуй, и не нужно.
Космас не нашелся, что сказать. На полу он различал следы вынесенной мебели, на старых, выцветших обоях выступали темные пятна от висевших здесь картин. Уцелела только одна. На ней была изображена молодая женщина с очень тонкой талией, в старинной греческой одежде.
— Это бабушка, — сказал адвокат, не оглядываясь на портрет, висевший за его спиной, — работы Гизиса{[11]}, он был близким другом моего деда. Там, — он указал на противоположную стену, — еще позавчера висело другое полотно того же мастера. Портрет моего деда.
Он покачал головой и закончил со скорбной улыбкой: — Мы пустили его с молотка! Позавчера мы с женой пошли на рынок. Я с портретом деда, она с ножами и вилками. Ножи и вилки, дорогой мой… — Он сделал маленькую паузу и продолжал, понизив тон: — Ножи и вилки мы продали вдвое дороже, чем деда.
Деланно рассмеявшись, адвокат забился в сильном приступе кашля.
— Вы давно уже здесь?
— Я приехал вчера.
— Это сразу видно. Вы как бы олицетворяете провинциальный достаток. Из Фессалии?
— Из Пелопоннеса.
— Если мне не изменяет память, мой однофамилец выдвигал свою кандидатуру в Фессалии.
— Не знаю, — ответил Космас, — я с ним незнаком. Господин Марантис был другом моего отца.
Адвокат с минуту помолчал, тихо постукивая пальцами по столу, потом спросил:
— И надолго вы намерены остаться здесь?
— Как вам сказать… Я уехал с таким чувством, будто навсегда покидаю родные места или по крайней мере не скоро туда вернусь…
— Очень горькое чувство. Оба помолчали.
Советский читатель знаком с творчеством греческого писателя Мицоса Александропулоса. В СССР не раз издавались его произведения. Новая книга этого автора «Путешествие в Армению» обращена к греческому читателю, но она представляет интерес и для советских людей, желающих поближе познакомиться с прошлым и настоящим Советской Армении. Автор знакомит читателя с ее своеобразной природой, с ключевыми моментами ее истории, с ее летописцами и поэтами, строителями и художниками. Он показывает жизнь современной Армении, успехи ее экономики, расцвет самобытной культуры.
Мицос Александропулос — известный греческий писатель, участник антифашистского Сопротивления, автор романа-дилогии «Ночи и рассветы» («Город» и «Горы»), сборников рассказов («К звездам», «Чудеса происходят вовремя»). Ему принадлежит и крупная серия работ по истории русской культуры, в частности трехтомная история русской литературы, романы о Горьком и Чехове.Двухтомный роман Мицоса Александропулоса «Хлеб и книга» был удостоен в 1981 году Государственной литературной премии Греции. К этой же серии относится роман «Сцены из жизни Максима Грека».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В первые же дни Великой Отечественной войны ушли на фронт сибиряки-красноярцы, а в пору осеннего наступления гитлеровских войск на Москву они оказались в самой круговерти событий. В основу романа лег фактический материал из боевого пути 17-й гвардейской стрелковой дивизии. В центре повествования — образы солдат, командиров, политработников, мужество и отвага которых позволили дивизии завоевать звание гвардейской.
Полк комиссара Фимки Бабицкого, укрепившийся в Дубках, занимает очень важную стратегическую позицию. Понимая это, белые стягивают к Дубкам крупные силы, в том числе броневики и артиллерию. В этот момент полк остается без артиллерии и Бабицкий придумывает отчаянный план, дающий шансы на победу...
Это невыдуманные истории. То, о чём здесь рассказано, происходило в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу, в маленькой лесной деревушке. Теперешние бабушки и дедушки были тогда ещё детьми. Героиня повести — девочка Таня, чьи первые жизненные впечатления оказались связаны с войной.
Воспоминания заместителя командира полка по политической части посвящены ратным подвигам однополчан, тяжелым боям в Карпатах. Книга позволяет читателям представить, как в ротах, батареях, батальонах 327-го горнострелкового полка 128-й горнострелковой дивизии в сложных боевых условиях велась партийно-политическая работа. Полк участвовал в боях за освобождение Польши и Чехословакии. Книга проникнута духом верности советских воинов своему интернациональному долгу. Рассчитана на массового читателя.
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».