Ночь в Шотландии - [60]

Мэри намазала тост джемом.

Мистер Хей рассмеялся, в голубых глазах появился веселый блеск.

— Могу сказать, здесь мне нечего вам возразить, поэтому даже пытаться не буду. — Он взял чайник. — Вам налить?

— Спасибо большое.

Мэри подвинула чашку в его сторону.

Он налил ей чай и завел приятную беседу о замке и окружающей его местности.

Мэри наблюдала за ним из-под ресниц и решила, что он действительно симпатичный мужчина. Просто сильная личность его кузена совсем затмила более мягкую личность мистера Хея. Он был очень хорошо сложен, широкоплеч и хотя не обладал ростом лорда Ястреба, но выделялся бы в обществе других. У него были рыжевато-каштановые волосы, очень приятная улыбка и самые красивые глаза, блестевшие, когда он смеялся.

Как он выносит властные манеры своего кузена?

— Я вижу, вы знаете все о замке Нью-Слэйнс, — сказала Мэри, когда в разговоре наступила пауза. — Мне кажется, что после пожара здесь все изменилось.

Мистер Хей не стал притворяться, что не понимает ее.

— Ангус… После этого несчастья он стал другим. Вы же видели западное крыло замка, когда подъехали к нему. И потом его шрамы…

Мистер Хей замолчал.

— Я видела их мельком. Шарф соскользнул, — торопливо добавила Мэри, поймав удивленный взгляд мистера Хея.

— О! Да, такое может случиться.

— Он ведь не инвалид?

— Слава Богу, нет! Поначалу мы думали, он не выживет. У него были обожжены рука, плечо и бок до самого бедра, — покачал головой мистер Хей. — Много месяцев, пока заживали раны, Ангус провел в страшных мучениях. Временами он все еще испытывает боль, потому что ткань рубцов не слишком эластична и не тянется так, как должна. Поэтому он тренируется на конюшне, используя тюки с сеном и… — У него был смущенный вид. — Не знаю, почему я вам все это рассказываю.

— Какой бы ни была причина, я вам благодарна. Очень сложно оказаться втянутой в сложную ситуацию, почти не имея при этом информации.

— Могу только представить. Мисс Херст, — подался вперед с серьезным лицом мистер Хей, — поначалу я не верил, что вы та, за кого себя выдаете, но теперь… Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

— Это очень мило с вашей стороны. — Мэри удивилась той волне благодарности, которая нахлынула на нее от этих простых слов. — Да, сэр, вы — настоящий джентльмен.

— Если бы я был настоящим джентльменом, — краснея, улыбнулся мистер Хей, — я бы раньше противостоял своему кузену.

— Сила привычки крепка, — пожала плечами Мэри. — Я все время позволяю своим братьям переговаривать себя. И не потому, что считаю, будто им много есть что сказать или они рассуждают более обоснованно. Просто я привыкла, что они шумные и напористые, поэтому даю им возможность высказаться.

— Не представляю, что вы позволяете кому-то переговорить вас.

— Я не отличаюсь робостью или застенчивостью, это правда, — засмеялась Мэри.

— Согласен, и думаю, не потому ли Ангус мгновенно настроился против вас. Вы немного прямолинейны, а он не любит этого в женщинах.

Ангус сказал ей то же самое, когда она по ошибке приняла его за кучера.

— Такое отношение не делает чести его светлости.

— Надеюсь, вы не думаете об Ангусе плохо. С самого рождения он был центром жизни здесь, в замке Нью-Слэйнс. Каждое его желание исполнялось, каждая мысль угадывалась и осуществлялась. В результате он иногда совсем не думает, как его поступки повлияют на других людей.

— То есть он высокомерен.

— Нет! Он просто не привык оценивать свое поведение относительно других людей.

— Сэр, вы искажаете слова, — сухо заметила Мэри. — Я уверена, что мы говорим об одном и том же.

— Уверяю вас, — вздрогнул мистер Хей, — это совсем не то, что я хотел сказать. Мой кузен способен на глубокие чувства. Если бы вы только видели, как он страдал, потеряв Киру… А раньше Ангус был таким жизнерадостным. Он смеялся и подшучивал. И не важно, в какой части замка вы находились, вы всегда слышали его голос. Он был счастлив.

В горле у Мэри образовался комок, и впервые в жизни она почувствовала приступ откровенной жгучей ревности. Она посмотрела на гибкую красавицу со стройной шеей, полулежавшую на софе с таинственной улыбкой, которая соблазняла, скрывая самое важное…

Мэри отвела взгляд и сделала глоток чаю. У нее редко возникали комплексы по поводу собственной внешности. Активный образ жизни не оставлял ей времени на такие глупости, хотя незачем кривить душой: изредка и ей хотелось видеть себя лучше: стройнее, например, или красивее.

Отчасти это происходило потому, что две ее сестры — двойняшки слыли настоящими красавицами и завоевали внимание мужчин по положению гораздо выше собственного, чего не гарантировало их рождение в доме викария. В какой-то степени Мэри была виновата сама, потому что, сколько ни старалась, не могла отказаться от джема. Поэтому ее фигура казалась крупнее чем следовало, и она считала, что ее вес никогда не изменится. Она была такая, какая есть.

Вздохнув, Мэри взяла тост. Она не имеет права винить себя в том, что является частью ее самой. И ей не пристало сожалеть о том, что она выглядит не так, как женщина, которая имела несчастье умереть ужасной смертью. Мэри тихо прошептала короткую молитву, в которой просила прощения и желала, чтобы о леди Эррол хорошо позаботились в ее небесном доме.