Ночь в Дамаске - [41]

— Тебе плохо? — испугалась Лиза. — Я немедленно приеду, скажи номер больницы.

Шувалов справился с таблетками, и способность внятно говорить вернулась.

— Я сам к тебе приеду.

— Так ты же в больнице, — удивилась Лиза.

— Меня уже выписывают. Ты дома или в институте?

— В институте. Но ты не должен…

— Подожди меня, если не спешишь, — попросил Шувалов.

Он повесил трубку и встал. В коридоре столкнулся с дежурной сестрой, которая заботливо несла утку.

— Это вам доктор велел, чтобы вы не вставали, — озадаченно произнесла сестра. — А куда это вы?..

— На свидание, — признался Шувалов. И уточнил: — К лифту налево или направо?

МОСКВА. ИНСТИТУТ

Машина Шувалова, видимо, осталась там, где он беседовал по душам с майором Осадчим. Пришлось добираться самостоятельно. С пятой попытки остановил автомобиль, чей хозяин согласился довести его до института за те пару сотен, которые остались у Шувалова.

На сей раз министры ему навстречу не выезжали. Но институт по-прежнему охраняли автоматчики. Процесс проверки прошел быстрее, потому что Шувалов был без машины, да и личного имущества у него поубавилось.

Он медленно прошел по длинному коридору до кабинета Лизы. Наверное, таблетки подействовали, боль притупилась. Навалилась усталость; его качало, хотелось немедленно прилечь и заснуть.

Лиза встретила Шувалова у дверей.

— Боже, ужасно выглядишь, — она всплеснула руками. — Ты попал в аварию, разбился? Почему тебя выписали в таком состоянии? Ты минимум пару дней должен находиться под наблюдением врачей.

Произнося все это, Лиза умело стащила с него куртку, свитер и рубашку, уложила на директорскую кушетку. Шувалов не сопротивлялся. Не только потому, что безумно устал. Ему нравилось, как Лиза его раздевала. У нее был даже не профессиональный, а прирожденный талант к этому делу.

Лиза проверила его рефлексы, осмотрела грудную клетку. Когда она дотрагивалась до тех мест, которые испытали силу кулаков майора Осадчего, Шувалову хотелось стонать от боли, но он сдерживался. Лиза приступила к осмотру нижней части тела, расстегнула молнию на брюках.

— Ты не торопишься? — Шувалов пытался шутить. — Сразу, без прелюдий? Давай хотя бы немного поговорим.

— Размечтался. Кому ты такой нужен? — слабо улыбнулась Лиза. — Не хотелось бы тебя обижать, но в настоящий момент как мужчина ты не представляешь большого интереса.

Он намеревался оспорить ее утверждение, но Лиза нащупала то место, куда Осадчий добавил, видимо, сапогом, и Шувалов взвился чуть не до потолка.

— Какая ужасная гематома! — охнула Лиза. Она ощупала его ноги, но там повреждений не было. — Ты мочился? Не испытываешь трудностей при мочеиспускании? — спросила она.

Шувалов покачал головой:

— Нет, это по-прежнему одна из немногих радостей, еще доступных мужчине моего возраста.

— Болтушка ты, — Лиза усмехнулась. — Даже удивительно, что при таком языке тебя бьют сравнительно редко.

Она присела рядом с ним. Он смотрел на ее красивое лицо без единой морщинки, на голубые глаза, длинные золотистые волосы. Сейчас, когда глаза у него слипались и все немного расплывалось, ему казалось, что Лиза вообще не изменилась с того счастливого мгновения, когда они впервые остались вдвоем.

Шувалов в потрепанных, но модных отцовских башмаках на толстой подошве и в отцовской же кожаной куртке заехал к ней за тетрадкой по химии, и они вышли погулять.

Лиза жила тогда на Ленинских горах, со временем вновь ставших Воробьевыми. Развлекая ее, Шувалов описывал в лицах, как в пятом классе ездил во Дворец пионеров заниматься в кружке юных астрофизиков. Однажды они остались ночевать прямо на столах, чтобы ночью наблюдать за метеоритным дождем. Но набежавшие облака лишили их этого счастья. Они всю ночь вертелись на жестких столах, жевали принесенные из дома бутерброды, честно поделенные на всех, и слушали допотопный ленточный магнитофон, казавшийся чудом техники. Тогда он впервые услышал Высоцкого.

Я долго ждал ее, И вот она пришла — Широкая и плоская, Как рыба камбала.

Гуляли они с Лизой долго — стемнело как-то очень быстро, и им приходилось держаться ближе друг к другу. Кончилось это тем, что, стоя у парапета, они стали целоваться, совершенно забыв об открывающейся перед ними чудесной панораме города.

Родители Шувалова предпочитали круглый год жить за городом, пустая городская квартира осталась в его распоряжении. Словом, все благоприятствовало роману. Даже сдача экзаменов и поступление в институт не помешали. Когда звонила мама, чтобы выяснить, чем занят ее любимый сынок, он честно признавался, что ждет в гости красивую девушку. «Желаю удачи», — говорила мама.

Роман развивался настолько бурно, что Шувалов едва не вылетел с первого курса. Лекции он еще посещал, а вот домашние задания не делал, учебников не читал, к семинарам не готовился и, главное, забросил иностранные языки, что грозило двойками на сессии и прощанием с высшим образованием.

Карьеру Шувалова спас неожиданно возникший на горизонте седовласый профессор-теннисист. Он с такой энергией атаковал Лизу, что Шувалов потерпел поражение. С помощью профессора Лиза делала успехи и на корте, и в учебе. Но интерес к профессору быстро угас, потому что на горизонте появился дипломат, оформлявшийся в длительную заграничную командировку…