Ночь перед Рождеством, 2020 - [11]

— Вот и я говорю, негоже сразу с двумя-то… не по-христиански получается.

Кузнец сделал большие глаза и спросил удивлённо:

— Как это с двумя, дядя Савелий?

— Так ты разве ничего не знаешь? Или притворяешься, чтобы одурачить пожилого человека?

— Ни сном, ни духом! — поклялся Никола.

— Поговаривают в селе, что женишься ты на Оксане…

Парень даже голову склонил набок — так его покоробила новость.

— Это кто же так болтает? — В его словах явно сквозила угроза.

— Кто, как не сама Оксана! — усмехнулся Савелий. — Или тебе ещё вернее источник нужен?

— Оксана?!

Тут у Николы даже слов не нашлось. Он несколько раз сжал и разжал огромные кулачищи, привыкшие держать молот, и подумалось вдруг Савелию, что не ко времени затеял он свою игру. Если что не сложится, может кузнец и прибить под горячую руку. Но взглянул Савелий ещё раз на дверь, за которой, небось, уже почивала душа-девица, и её метафизическое очарование подтолкнуло его сделать следующий шаг.

— А что ты расстроился? Такую девку в капусте не находят. По нраву ты ей. Сам слышал. Имеет она намерение охмурить тебя любовью.

— Да что они все, с ума посходили, что ли?! — воскликнул тогда Никола, в сердцах бросив ветошь на верстак.

— Что, и эта тоже? — искренне удивился Савелий. Вот так петрушка! Выходит, кузнец-то не так прост! И к тому же нынче нарасхват.

— Вот именно! — Никола в растерянности принялся усиленно мять свою шапку. — Дядя Савелий, подскажи, как поступить?

Его собеседник на секунду задумался. Кажется, случай был подходящий. Тем более, что инициатива вопроса исходила от самого кузнеца. А что мнение у человека вполне определённое сложилось — так это дело неподсудное: каждый имеет своё. Поэтому, мысленно собравшись духом, Савелий скроил соответствующее случаю выражение глубокой задумчивости, трижды потёр подбородок, потрепал не очень густую бороду, и только потом размеренно ответил:

— Ну, как мужик мужику я бы тебе посоветовал словами Оксаны не бросаться. Она баба боевая. Что решила, так тому и быть. Конечно, если на то есть воля Божья, — оговорился он для приличия.

Крепко задумался кузнец. Лицо его потемнело, а Савелий похлопал парня по плечу и пошёл за гаечным ключом, чтобы приладить выкованную деталь.

Он закончил с этой работой, потом проверил топливо в баке и, благословясь, рывком стартёра запустил генератор. Тот, несколько раз громко фыркнув, затарахтел ровно и ритмично. Под потолком тотчас зажглись несколько лампочек, осветив подсобное помещение, как днём.

Только после этого хозяин обратился к Николе.

— Хорошо сработано… Ну, что решил, хлопец?

— А будь, что будет! — вскричал кузнец и ударил шапкой об пол. — Не знаю я, что делать, дядя Савелий. Пусть женой моей будет та, которая первой принесёт новые валенки с резиновыми калошами!

Заявление, хоть и сделанное сгоряча, с точки зрения Савелия было более чем неглупым. Новые валенки с резиновыми калошами стоили больше, чем удойная корова с телёнком. Хотя овец в каждой деревне имелось множество, мастеров по изготовлению валенок нужно было ещё сыскать. Ближайший жил в городишке за сорок километров от села. Добраться до него зимой по засыпанным снегом дорогам невозможно, поэтому такой ход можно было расценить как отсрочку, которую кузнец взял для принятия окончательного решения.

— Пусть будет по-твоему! — кивнул Савелий. Он немного раздосадовался, хотя и понимал, что ревность в его положении — грех. Но, как говорят, охота пуще неволи.

В тот самый момент раздался сильный хлопок, сверкнула вспышка, генератор, натужно гудя, прекратил вращение, и лампочки под потолком погасли как одна.

— Вот чертовщина! Опять поломался. А ведь сегодня должны быть танцы! — выругался Савелий.

Кузнец ещё толком не пришедший в себя, развел руками. В электричестве он был не силён.

Нескольких минут Савелию хватило, чтобы понять: сгорели выпрямительные диоды, подающие постоянный ток на обмотки возбуждения.

— Вот незадача! У меня никогда их и в запасе не было. Сколько себя помню — однажды только такое случалось, чтобы выходили из строя, да и то лет двадцать назад. Не догадался тогда у председателя денег выпросить ещё на один комплект. Вот дурень! — сокрушённо сказал Савелий.

— Значит, нам его сегодня не починить, — согласился кузнец, рассматривая протянутый собеседником погоревший блок.

И тут случилось неожиданное. Объяснить это позже не смогли ни сам хозяин, ни, тем более его гости. Даже девушка, принимавшая в произошедшем самое непосредственное участие, молчала, как рыба.

А вышло вот как. Дверь, ведущая в сеновал, рывком распахнулась, и оттуда вырвались клубы дыма. Они стали стелиться по полу, и всполохи света от керосиновых ламп заиграли в них, будто огни на сцене. В этих клубах и появилась Лариса.

Она была без тулупа, но в валенках, белой рубашке и лёгком сарафане. Её распущенные волосы спадали по спине и плечам. Две верхние пуговицы на рубашке оказались расстегнуты, и зрителям предстала прелестная и завораживающая ямка, продолжение которой можно было домыслить, глядя на округлые формы девушки.

Глаза её сияли безумным огнем, который освещал подсобное помещение лучше всякого электричества, а в руках она держала точно такой же блок, что и кузнец, только без следов копоти. Лариса бросила этот блок Савелию, который прошептал только: «Боже мой, новый! Откуда?», а сама напряглась, как кошка пред броском, и метнулась к берёзовому столбу.