Ночь ночей. Легенда БЕНАПах - [59]
«ДЕНЬ ПОБЕДЫ — ЭТО ТОРЖЕСТВЕННОЕ НАЧАЛО ТОРЖЕСТВЕННОГО КОНЦА! ЛИКУЮЩИЙ АПОКАЛИПСИС».
А в это время батальоны, рвущиеся к Рейхстагу, хотели, как наперегонки, стать «самыми главными» в самом, как им казалось, центре всесветного представления. И все-таки тем, кто посылал их, всего этого кошмара хотелось куда больше, чем тем, кого посылали… Первое Знамя Победы, с таким трудом прикрепленное к колонне Рейхстага, когда солдат, прикрепляющий знамя, сидел на плечах своего товарища, — вот и вся высота. Знамя оказалось промежуточным, несанкционированным. Разве кто-нибудь знает его имя? А того, кто держал его на плечах? Ведь в два человеческих роста под огнем стояли, замечательные чудаки.
Знамена Победы! — их крепили шесть раз, на разных уровнях черного призрака Рейхстага. По мере продвижения вверх, с боем, от этажа к этажу… А в подвалах, в переходах, в закутках все еще находились сотни и сотни эсэсовцев, гитлеровских патриотов и всякой другой заблудшейся дряни… И, наконец, главное Знамя Победы, которое узнал весь мир и так скоро забыл навсегда… Потому что оно было фальшивым.
А комендант тем временем сразу утонул в своих новых делах. Сначала, оказывается, надо было эвакуировать все мужское население из зоны боев. Таких оказалось чуть больше трехсот пятидесяти. Они выстроились сами возле двухэтажного здания, где он жил, и было заметно, что почти все неплохо обучены строю, многие имели с собой небольшие мешочки с продовольствием и фляги с водой. Появились полупереводчики, которые кое-что разъясняли самым бестолковым, хотя и сами не всё понимали. Остальное лежало на плечах и способностях новоиспеченного коменданта. Слава всем святым, у него оказалась неплохая учительница немецкого языка еще в школе, но обнаружил он это только на окраине Берлина… Строй повернулся направо, к нему лицом, и затих.
— Я гвардии старший лейтенант, боевой комендант вашего района, — произнес он громко и отчетливо, разумеется, на немецком языке, заранее приготовленную фразу.
Дейчи удовлетворенно переглянулись — это было неплохое начало. Дальше все пошло не так уж гладко. Он назвал свои имя и фамилию, строй затаился и притих окончательно, они ждали чего-то чрезвычайного… Новый комендант, как мог, объяснил, что они все направляются НЕ В СИБИРЬ, туда они всё равно не дойдут, а на юг, в город Луккенвальде. Там будет произведена фильтрация, и после окончания боев большинство из них, рабочие и служащие, смогут вернуться домой. А солдаты, наверное, будут военнопленными. Приготовиться к маршу в шестьдесят километров… Двигаться будут нормальным шагом с отдыхом. Думаю, дойдут все… Тут же отделил стариков и отправил их по домам (вернее, по подвалам, все семьи жили в подвалах).
Поднялась маленькая, сухонькая рука, ее обладатель с бородкой клинышком, как во времена Людовика, сказал:
— Извините, господин офицер, я не немец, я француз… — и, чтобы ему поверили, повторил по-французски: — Я француз!
Сюда — в сторону, — комендант указал место у стены дома.
Поднялось еще две руки:
— Их бин социал-демократ…
— В сторону…
— Я только что вернулся из концлагеря… У меня есть…
— В сторону…
Снова поднялось несколько рук:
— Их бин юде…
— Кто-кто?
— Юде!.. Ев-рей! — весь строй, справа и слева, обернулся в его сторону и смотрел, как на жирафа за полярным кругом (он действительно был худой и очень высокий).
— Я социал-демократ…
— Я из концлагеря…
— Я тоже еврей… Наполовину…
— Мой пала был коммунист…
— И мой тоже…
— Я еврей…
Рук становилось все больше и больше.
— Ну, так, — комендант немного растерялся, и это было замечено, такими он себе немцев представить не мог. — Я все понял, — сказал он. — Против Советской Армии воевали коммунисты, французы, социал-демократы и евреи!
Неожиданно раздался хохот всего строя, они сами не предполагали, что могут так смеяться. Четыре немца тут же вернулись, каждый в свой ряд, их там встретили с энтузиазмом.
А комендант продолжил:
— Внимание! Сейчас колонна двинется на Луккенвальде. Всех оставшихся проверят, и если они окажутся не социал-демократы, не коммунисты и не евреи, то объявлю их национал-социалистами и прикажу тут же сделать всем обрезание! — оказанное подтвердил убедительным жестом.
Все, кто стоял в строю, получили полное удовлетворение и хохотали вразлом над отступниками. Они уже представляли, как этот офицер совершит над их соотечественниками — хитрецами, массовую экзекуцию, да еще такого ритуального свойства… Почти все, кто был посрамлен, направились прямиком обратно в строй. Остались у стены только двое: француз с бородкой и лагерник, этим, вероятно, и взаправду было что предъявить… Ни одного даже полуеврея не оказалось.
Когда вся колонна двинулась по улице и начала поворачивать на шоссе, ведущее к Луккенвальде, кое-кто из немцев довольно приветливо махал оставшимся рукой («Дум абшид!», «Ауф видерзеен!»). Он поймал себя на мысли: «Эти, хоть и смеялись и махали, всё равно чужие… Вот те (семерка с фельдфебелем) были свои…» И понял, что с расстрелянными саперами ему уже, как с Андрюшей Родионовым, не расстаться никогда.
Дальше началось самое хлопотное и непривычное: как уберечь женщин и девочек от наших и не совсем наших солдат?.. «Народные мстители» вообще неукротимы и предпочитают мстить главным образом в опрокинутом на спину положении и почему-то в основном девочкам и женщинам… Не станем рассуждать о так называемом добровольном сговоре, когда женщина или девушка понимает, что единственный способ избежать зверства и насилия — это лечь и зажмуриться; не станем говорить о плате за продукты питания, сигареты и прочие услуги; не станем говорить даже о том, когда мать сама настойчиво предлагает себя, просит, объясняет, как может, выгодность такой сделки, только чтоб спасти дочку: «Ведь ей еще и тринадцати нет… Она в этом деле ничего не понимает. А я имею опыт. Практику!..» Победитель — такая сволочь, что порой его и автоматная очередь не остановит.' Его главный довод и оправдание: «А они с нашими бабами-девками, что, церемонились?!»
Фронтовой разведчик, известный кинорежиссер (фильмы: «Последний дюйм», «Улица Ньютона», «Крепкий орешек» и др.), самобытный, тонкий писатель и замечательный человек Теодор Юрьевич Вульфович предлагает друзьям и читателям свою сокровенную, главную книгу о войне. Эта книга — и свидетельство непосредственного участника, и произведение искусного Мастера.
Это произведение не имело публикаций при жизни автора, хотя и создавалось в далёком уже 1949 году и, конечно, могло бы, так или иначе, увидеть свет. Но, видимо, взыскательного художника, каковым автор, несмотря на свою тогдашнюю литературную молодость, всегда внутренне являлся, что-то не вполне устраивало. По всей вероятности — недостаточная полнота лично пережитого материала, который, спустя годы, точно, зрело и выразительно воплотился на страницах его замечательных повестей и рассказов.Тем не менее, «Обыкновенная биография» представляет собой безусловную ценность, теперь даже большую, чем в годы её создания.
Писать рассказы, повести и другие тексты я начинал только тогда, когда меня всерьёз и надолго лишали возможности работать в кинематографе, как говорится — отлучали!..Каждый раз, на какой-то день после увольнения или отстранения, я усаживался, и… начинал новую работу. Таким образом я создал макет «Полного собрания своих сочинений» или некий сериал кинолент, готовых к показу без экрана, а главное, без цензуры, без липкого начальства, без идейных соучастников, неизменно оставляющих в каждом кадре твоих замыслов свои садистические следы.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.