Ночь на площади искусств - [23]

— Зачем спрашивал?

— Господин полковник не говорил. Но очень ругался.

Майор своим здоровым глазом глянул на часы и обомлел.

— Пошли, — Он решительно двинулся с места.

— Стойте, — выкрикнул сержант, — Так неприлично. В одном исподнем.

— Что? — Майор все еще окончательно не проснулся. Он ничего не понимал, как, впрочем, не понимал и Вилли. Оба были как бы в состоянии шока. Смотрели друг на друга и молчали.

Майор подошел к зеркалу, увидел на себе красный пуленепробиваемый жилет. Под ним было белоснежное белье, в расстегнутом вороте густым черным мхом курчавились волосы. Больше ничего на майоре не было. Даже синих форменных носков. Майор постепенно утрачивал командирский вид. Что-то смущенное, растерянное, незащищенное, в конце концов, трогательно-человеческое проявилось в нем. Сержант молчал.

— Ну что ты молчишь, Вилли? — тихо спросил майор, — Скажи, что ты взял форму, чтобы почистить. Я ругать не буду. Наоборот, похвалю. И дам три дополнительных выходных.

Вилли вытянулся по стойке «смирно», подозревая за собой какую-то вину. Голова его как бы сама собой начала отрицательно качаться. Майор понял, что сержант не лжет и, конечно, не шутит, — этот рыжебровый здоровяк с ладонями, словно совковые лопаты, еще ни разу в жизни не пошутил.

Не сговариваясь, майор и сержант принялись искать форму: в шкафах, столах, на антресолях и даже в туалетной комнате. Формы не было. Майор молчал, тяжело дыша и ощущая сильную боль в затылке.

— Черт с ней, с формой, — бубнил Ризенкампф, — Но там были документы и пистолет.

— Документы и пистолет в нижнем ящике. И вот еще какие-то… дамские вещи.

— Дама! Со мной была дама! — наконец-то вспомнил Ризенкампф. И посмотрел на сержанта, — Не тяни, напомни.

— Конечно. Господин майор за ней ухаживал, говорил ей нежности и всяческие приятности…

— Ты подслушивал, негодяй! Подглядывал!

— Если бы я подслушивал и подглядывал, ничего бы этого, — сержант выделил последнее слово, — не случилось.

— Но-но! Ты мне не груби! — пытался защитить честь пропавшего мундира майор, — Я и так потерпевший.

— И вот еще от дамы осталось… — Вилли продемонстрировал роскошный жакет Клары, юбку и форменные ботинки Ризенкампфа.

— Так, — размышлял майор вслух, — Она ушла в моей форме, но в своих сапожках. Интересно-интересно…

Про себя же майор терзался: «Усыпили! Раздели в собственном кабинете! И кто? Позор. Позо-ор!»

— Все из-за тебя, Вилли!

«Но зачем ей форма? Как-то повредить мне по службе? Но зачем? Нет, тут другое: она настойчиво интересовалась залом. Отчего бы? Выпытать у сержанта? Но он так глуп, что и разговаривать с ним неохота».

Как ни глуп был Вилли, он давно уж разобрался, в какую катавасию попал майор. Вилли смеялся чрезвычайно редко, но теперь ему было смешно. Однако показывать этого было нельзя. Нельзя было и вносить свои предложения по поимке преступницы: опыт показывал, что наиболее трудная работа ляжет на его, сержанта, плечи.

Сержант стоял навытяжку с каменным лицом и с наслаждением думал, как он посмеется, лишь только выйдет на улицу. Не повезло майору. Вот уж влип! «Почти наверняка, — думал Вилли, — майора из полиции уволят. Или понизят в должности. Если понизят, все равно он будет выше сержанта и всю злость будет вымещать на нем. Если уволят, то кто будет вместо него? Будет ли новый лучше прежнего? Получается, пострадает майор — пострадает и он, Вилли…»

— Вилли, — прервал сержантские раздумья майор, — Поезжайте ко мне домой и привезите другую форму. Жене скажете, что меня окатила поливочная машина.

Сержант щелкнул каблуками и исчез.

Майор присел, пытаясь разобраться, что же с ним произошло и почему. Почему он уснул, ведь перед дежурством он неплохо отдохнул и выспался? Правда, за пять часов было порядочно хлопот… Нет, тут не обошлось без снотворного. Притом убойного — сразило наповал и позволило легко раздеть. Вариантов нет — ей нужна была форма. Значит, Клара решила во что бы то ни стало проникнуть в зал. Что-то там ее очень тревожит. А ведь и он сам этому способствовал. Шутил, так сказать. Пугал Кураноскэ — хитрецом азиатом, коммунистом переплетчиком, привидениями, обитающими в зале. Вот так… Да, но что-то надо делать. Просто так ей это с рук не сойдет!

Майор с яростью было рванулся на поиски Клары, но вспомнил, что он в одном белье, и, трахнув кулаком по столу, снова упал в кресло.

Раздался телефонный звонок.

— Генрих, что случилось? — волновалась мадам Ризенкампф, — Ты так вымок? От простуды столько различных осложнений — фронтит, плеврит, простатит и даже рак легкого.

— Сержант где? Вилли?

— Форму я ему отдала. Он вот-вот прибудет.

— Не волнуйся. Ничего страшного.

Майор положил трубку. В самом деле, вскоре прибыл сержант. Ризенкампф спросил, одеваясь:

— Вилли, а ты разве не видел госпожу Клару в моей форме?

— Видел, — спокойно отвечал сержант.

— Отчего же не задержал?

Глаза у Вилли забегали по сторонам. Он соображал, как бы удачнее оправдаться.

— Мы с госпожой Кларой встретились на площади. Она сказала, что вы слегка перепили, уснули и хотя бы час не стоит вас будить. И еще она сказала, что по ее просьбе вы вместе искали японца Кураноскэ и не нашли.