Ночь - царство кота - [41]

— Празднуйте жители Эдфу, сам Хорус — бог неба, поразил врага своего отца! Выпей кровь врага своего, Хорус, и разорви его плоть, брось кости его в огонь! Прикажи нарезать ремни из кожи красного гиппопотама, а мясо скорми крокодилам! Славься, смелый Хорус, сын Осириса, Хорус — победитель!!

Но когда Хорус покинул Землю и другой Фараон правил Египтом, предстал Хорус пред собранием Богов дать ответ за свои деянья на Земле. И Сет тоже свидетельствовал пред богами, и явил им другую историю, отличную от рассказанной Хорусом. И никто, даже мудрейший Тосс, не смог рассудить их. И так получилось, что и поныне сражаются Хорус и Сет за души смертных.

С тех пор Осирис покоится в мире, и никто не тревожит его могилу, но египтяне верят, что грядет Последняя Битва, и Хорус возьмет в ней верх над Сетом. А когда Сет будет окончательно повергнут, восстанет из мертвых Осирис, и вернется на Землю. И для того египтяне бальзамируют умерших и помещают их в усыпальницы, чтобы их души возвращаясь с Осирисом из царства Аменти, нашли свои прежние тела и вошли в них вновь для вечной, жизни под правлением доброго царя Осириса, и царицы Исис, и сына их Хоруса.

13

Сделаем небольшую паузу в повествовании и вернемся к таинственной героине телешоу. Ей предстоит проснуться знаменитой следующим утром. Не каждому, но только либо очень талантливому, либо доведенному до известного предела человеку, суждено прославиться такой бьющей не в бровь, а в глаз, сказанной в прямом эфире фразой, которую еще долго будет обсуждать и тщетно переводить на другие языки вся страна.

Елена Блюмина, или Блюмин, в соответствии с традициями нового места прописки, работала операционной сестрой в хирургии Рамбама. А еще ей приходилось брать дежурства на радость выздоравливающим солдатам, не отрывавшим глаз от умопомрачительной в белом халате медсестры. Проходу ей, ясное дело, не давали.

Особенно ей досаждал Идо Перл, надолго поселившийся в отделении молодой пожарник, наглость которого не могли сломить даже мучительные пересадки кожи. Каждый раз, когда Лена подходила к нему со шприцом, начиналось одно и то же: Идо изрыгал порцию скабрезностей, от которых краснела не только Лена, но и другие обитатели палаты. Заканчивал же он повторяющимся изо дня в день предложением «Залить из своего огнетушителя разгоревшийся не на шутку огонь».

— Ты же вся горишь, сестра! — неслось Лене вслед. — А у меня огнетушитель хорош, большой, не пожалеешь, любой бабе огонь зальет, потом только спасибо скажешь.

По мере выздоровления, Идо наглел все больше, не смущаясь даже тем фактом, что Лена тоже приложила свою руку к спасению его сгоревшей шкуры. Этот самый Перл занимал немалое время в беседах Лены и Катерины, но когда дело дошло до демонстрации готового к бою «огнетушителя», терпение Лены кончилось. Неизвестно, какие мысли бродили в ее голове, но она решилась на страшную месть.

В пятницу вечером, когда в Рамбаме затихает движение, с очередной порцией антибиотиков Идо получил небольшую дозу легкого наркоза, после чего Лена ввела в его «огнетушитель» катетер и закачала несколько кубиков пепси-колы из свежеоткрытой банки. Пробудившись от чудовищного желания пи-пи, с дурной, еще не совсем отошедшей от наркоза головой, пожарник Перл бросился в туалет, намного превышая крейсерскую скорость пожарной машины. При попытке опорожниться табельное средство тушения, а именно огнетушитель, ответило шипением, с последующим выбросом пенной коричневой струи, оставлявшей потеки неприятного цвета на белом фаянсе унитаза и салатовом кафеле вокруг.

— Доктора!! Доктора!! Умираю!! — перебудил Идо все отделение.

Придерживая взбунтовавшийся «огнетушитель» обеими руками, он пролетел мимо сестринского поста на койку. Соседи по палате успокаивали, как могли. В дверях толпились любопытные, передающие в коридор подробности. Для пятничной ночи доктор прибыл подозрительно быстро, но кто бы обратил внимание на такую мелочь, когда умирает от неведомой болезни человек.

— Ну-с, что случилось? — мягким тоном всезнающе усталого, мгновенно располагающего к себе земского врача спросил больного Перла медбрат Алексей, получивший в эту ночь почетное право зваться доктором Алексом.

По мере перечисления симптомов лицо доктора заметно хмурилось, а к концу рассказа он, явно нервничая, стал делать успокаивающие движения руками, причем окружающим стало ясно, что успокаивает он больше себя.

— Ты ведь пожарник? — спросил Алекс.

— П-п-пожарный, — выдавил Идо.

— Господи, мой, Боже! Господи, мой, Боже! — запричитал Алекс-Алексей, как будто увидел перед собой живого мертвеца.

— Что? Что? Это опасно? — ловил его взгляд Идо.

— Не волнуйся, только не волнуйся, это бывает, редко, но бывает, случается с пожарными, но ты не волнуйся, все будет хорошо, не волнуйся…

— Да что со мной, что?

— Понимаешь, бывает с пожарными — что яйца заварились, это не всегда сразу проявляется. Тут быстро действовать надо, мгновенно, а не то — смерть, если яйца вовремя не промыть. Черт, надо же так попасть — пятница, ночь и мое дежурство, и звонить некогда, пока буду звонить, ты помрешь у меня. А ну, давай, укольчик быстренько… — Алекс-Алексей всадил Идо следующую порцию снотворного. — Не волнуйся, Лена здесь, она тебе яйца промоет и обратно пришьет, как новые будут, ты же знаешь, она лучше всех пришьет…