Но в снах своих ты размышлял... - [4]

Она заметила Харальда у перехода, рассматривая лица прохожих на той стороне. Он стоял впереди, устремив взгляд на пешеходный указатель. И как только вспыхнул зеленый свет, зашагал через улицу.

Яна не двинулась с места: пускай подойдет. А он бы прошел мимо, если б Яна не заступила ему дорогу, хотя на секунду у нее и мелькнула мысль не делать этого.

Привет! — сказала Яна.

Харальд оторопело смотрел как бы сквозь нее и молчал. Они стояли рядом. Ни один не знал, с чего начать.

Мы мешаем, сказала Яна и потянула Харальда поближе к стене какого-то страхового офиса. Однако, продолжала она, вид у тебя преуспевающий… Ты пешком?

Только до гаража, ответил он.

Яна подсчитала: почти семь лет. Ты теперь здесь живешь?

В гостинице, сказал он. Деловая встреча.

Может, поговорим?

О чем?

Например, об этих семи годах, сказала Яна и отметила, что, прежде чем кивнуть, он мысленно прикинул, как у него со временем. Ну так где?

Может, я за тобой заеду?..

Впервые за эти несколько минут Яна увидела знакомый жест. Она помнила его руки.

Тебя трудно узнать, сказал он.

Вот как? — машинально обронила Яна и подумала, что должна была сказать: ты мне по-прежнему нравишься.

Дома она сочинила длинный разговор, который начинался этой фразой.

С тех пор как Яна с Харальдом развелись, жизнь ее потекла совершенно иначе, только одно осталось без перемен: во сне она по-прежнему видела всяческие полеты.

Харальд всегда говорил, что это от неполадок с кровообращением.

Когда я лечу, рассказывала Яна, у меня дух захватывает, поневоле ловлю ртом воздух, как ребенок, у которого в горле комом застряла тоска по дому.

Сейчас она стояла у окна и, глядя вниз на улицу, думала: только сны все те же. Воображала себе разговор с Харальдом. Ждала его приезда.

Надо же, думала она, снова встретились. Разговаривать нам будет трудновато.

Ей вспомнился запах высохшей травы на речном берегу; после уроков они с Харальдом часто ездили туда. С той поры минуло уже пятнадцать лет.

Он сажал ее на раму своего велосипеда и вез к реке, а там на склоне у воды расстилал одеяло.

Изредка над головою пролетал вертолет, и Харальд хвастался: Я бы его мигом из ружья достал.

Вертолеты Яну не интересовали. Ее занимал Харальд. Она еще побаивалась его рук. Когда он прикасался к ней, она, как бы защищаясь, тотчас ложилась на живот и начинала охотиться травинкой на жуков.

Иногда, рисуя в воображении жуков с крыльями, отливающими золотом, она забывала свои страхи.

Харальд ерошил пальцами ее рыжие космы и говорил: Ты должна отрастить волосы.

Тогда он впервые назвал ее Лисичкой.

Вот до сих пор. И он ребром ладони проводил ей по спине.

Она старалась не вздрагивать, когда он прикасался к ней. Нарочито громко смеялась. Потом опять неотрывно глядела в траву.

Все грезишь, говорил он, предлагая ей сигарету.

Осенью они подолгу гуляли или сидели в кафе «Моцарт».

На свои карманные деньги Харальд угощал ее кока-колой.

Почему Лисичка? — спрашивала Яна.

Посмотри в зеркало, отвечал Харальд.

Она отрастила волосы, как он хотел.

Только поэтому? — допытывалась она. И думала иной раз: ты по-прежнему боишься его.

Я хочу выманить тебя из норы, говорил он, а тебе сразу капкан мерещится.

Перед тем как ему сдавать на аттестат зрелости, Яна забеременела. У нее это в голове не укладывалось.

Ну не может так не повезти, не может, думала она.

Что стряслось? — спросил он. — У тебя будет ребенок?.. Это чувствуется, ты какая-то другая.

Он послал ее к врачу. Оказалось поздно.

Яна шла по улице, ощущая сквозь подметки туфель каждый камень мостовой, и размышляла об этом стуке у себя в животе.

Еще совсем недавно она свято верила, что счастье никогда ей не изменит.

Со мной ничего случиться не может, думала она тогда. Ты неуязвима.

Младенца вообще она могла себе представить, но не ребенка, который рос в ней.

Я на четвертом месяце, спокойно объявила она Харальду. Таким тоном, словно ее это ничуть не касалось.

Ясное дело, будет нелегко, сказал он.

Яна промолчала. Не подавай виду, что боишься, твердила она себе. Других мыслей у нее не было.

Может, оно и к лучшему, сказал Харальд, может, иначе мы бы разошлись. Давай поженимся, если ты согласна.

Хорошенькое согласие, растерянно подумала Яна и поспешила прочь. Чтобы вырваться из Харальдовых объятий, ей пришлось изо всех сил отпихнуть его.

Тебе этого не понять, говорила она.

С неудовольствием следила Яна, как меняется ее тело, становится тяжелым, круглым. Гуляла она теперь только после наступления темноты.

Это будет девочка, говорил Харальд. Мы назовем ее Джой. «Джой» значит «радость».

Он прямо помешался на этом.

Ты красивая, повторял он и нежно гладил Яну по округлившемуся животу. Ты хоть знаешь, что ты со мной делаешь, а?

Яна не рассказывала ему, что во сне оставляет это грузное тело и птицей устремляется прочь, не то летит, не то плывет по воздуху — так она в сновидениях уходила от погони.

Когда он получил аттестат, они поженились. Харальд устроился на работу, а спустя три месяца родилась Джой.

Яна думала: это все изменит.

Она стирала пеленки и ухаживала за дочкой. Стряпала, прибирала квартиру, точь-в-точь как ее мать, чистила Харальду ботинки и ставила на стол бутерброды, чтобы он поел, вернувшись поздно вечером с работы.