Но в снах своих ты размышлял... - [3]

Особняком стоят в сборнике два рассказа, которые можно было бы причислить к весьма популярному у нас ныне жанру антиутопии («Но в снах своих ты размышлял» и «Промывочная фабрика»). Страшное, но, увы, не исключающееся будущее человечества рисуют они. Впрочем, Мехтель никогда не причисляла себя к писателям-фантастам. Ее рассказы — предостережение сегодняшнего дня. Символично название рассказа, давшее название нашему сборнику — «Но в снах своих ты размышлял». Все персонажи Мехтель размышляют, пусть только в снах, пусть стоя у конвейера, пусть в «пограничной ситуации», вспоминая всю свою жизнь, но они размышляют, ищут на свои вопросы ответа, и никто не может лишить их этого права. Вместе с ними размышляют писательница и мы с вами.

Читателю, пожелавшему узнать об Ангелике Мехтель побольше, дополнительную — живую и эмоциональную — информацию предоставят два сугубо автобиографичных, почти документальных рассказа, помещенных в конце сборника. Это «Месячный баланс» и «Нежная любовь неласковой дочери». Без них портрет писательницы был бы неполным. Зато как хорошо, по-женски, понимаешь ее, прочитав или, точнее, просчитав «месячный баланс»! Увы, какая знакомая, для многих из нас привычная ситуация — вне зависимости от государственной и национальной принадлежности.

Да, Ангелика Мехтель больше пишет действительно о «другой половине человечества». И как представительница той же самой половины, не можешь не испытывать внутренней солидарности с нею, не можешь не переживать за ее героинь, не можешь не убеждаться в общности многих взглядов и исходных устремлений. Впрочем, рассказы Ангелики Мехтель — для любых читателей, вне зависимости от того, к какой половине человечества они принадлежат. Потому что они — о жизни, о непростой жизни сегодняшнего человека в сегодняшнем обществе, о том, как часто, увы, общество это разобщает, отчуждает людей друг от друга вместо того, чтобы сближать их, воспитывать к добру. К этой высокой цели и устремлены в конечном итоге книги Ангелики Мехтель, действительно «неласковой» дочери своей страны, но с очень нежной, ранимой душой.

Нина Литвинец

Сны Лисички Перевод Н. Федоровой

Жарко, от солнца люди обливаются потом.

Яна стоит в переднем ряду, надеясь, что порыв ветра принесет прохладу, взметнет кверху темные платья окружающих. Как усталые птицы, думает Яна, и чем дольше она здесь находится, тем сильнее обуревает ее досада.

Со вчерашнего дня она записывает все то, чего уже не высказать вслух. Смерть Харальда повергает ее в растерянность, вот она и пытается воспроизвести на бумаге картины, от которых ей иначе не освободиться. По всей квартире валяются исписанные листки.

Ничего, переживешь, думает она и вдруг замечает, что провожающие встрепенулись. Понятно: пришел ее черед покропить святой водою и возложить цветы.

Немногим позже группа распалась, и Яна зашагала по расчищенным кладбищенским дорожкам к автостоянке. От духоты в машине перехватывает горло. Яна опускает боковое стекло и по пути в город чувствует теплое дуновение воздуха.

Ты не виновата, думает она, несчастный случай, один из тысяч.

Машинально она отключает мотор и вынимает ключ зажигания. Машинально идет к дому, поднимается на лифте, отпирает дверь квартиры.

Вот и все, думает Яна, кончилось, толком не успев начаться снова.

Перед отъездом на кладбище она записала: Прыжки по скалам. Падение неотвратимо.

Она забыла эту записку в ванной и наткнулась на нее теперь, разглядывая в зеркале свое лицо.

Ничего ты над собой не сделаешь, думает она, обеими руками отводит с висков рыжие волосы и дотошно выискивает на лице приметы старости.

Ей было семнадцать, когда она встретила Харальда, и двадцать пять, когда она ушла от него. В тридцать лет она считала себя старухой, но отражение в зеркале с этим не согласно.

Вот уж что тебе и во сне не снилось, думает она, так это подобное отчаяние.

Потому что его похоронили.

Яна приближает лицо почти вплотную к зеркалу, испытующе смотрит в узкие глаза и не находит в них ни печали, ни безнадежного отчаяния. Лицо у тебя изменилось, думает она, в тридцать два оно уже не то, что в семнадцать, не такое остренькое, и скулы округлились. А когда устаешь, можно подсчитать складки у рта и морщины на лбу.

Тебя пугает, что взгляд лишен выражения.

Чужое лицо, думает Яна, отнимая руки от висков. Волосы опять падают вперед, упрямо и жестко топорщатся.

Его похоронили, но это еще отнюдь не конец.

Яна проходит из ванной в гостиную. Уже несколько дней она не прибирала. Среди полных пепельниц и надеванной одежды валяются исписанные страницы.

Может, разберешься, если запишешь все на бумаге, подумалось ей тогда.

Харальд попал в уличную катастрофу по дороге к ней. А она ждала, хотела сказать ему: нам и во сне не снилось, что будет новое начало.

Возьми себя в руки, думает Яна, надо вернуть чувствам привычный порядок.

Не обращая внимания на кавардак, она идет к окну, отодвигает штору, глядит на улицу. На подоконнике лежит письмо, до сих пор не распечатанное. Она знает, это от Харальда. Пришло наутро после несчастья.

Боишься, думает Яна. Это все твои сантименты.

Ведь наша встреча после семи лет разлуки — случайность, не больше.