Но человека человек. Три с половиной убийства - [2]

Их случайное знакомство не было их первой встречей. Дибок — сын одного из моих давних, не очень близких приятелей. Друзья друзей, свой круг. И я, конечно, помнил эту фамилию. Остался в памяти и паренек, вернее, тот факт, что паренек существовал. Самого его я, как ни напрягал память, не мог вспомнить. Стертый паренек, не из заметных. Кажется, в восемьдесят шестом где-то катались с горок, смеркается, склон, и на обочине картинки возится с санками фигурка мальчика в шапке-шлеме. Лица не разобрать.

Когда Ксюша перешла на третий курс, я подарил ей машину. Права у нее были с восемнадцати, водить она умела, иногда водила мою, даже прошла дополнительные курсы, и в общем-то давно ожидалось, что я ей подарю собственную. Она отнекивалась. Мы с мамой удивлялись Ксюше: никакого мажорства, гламура, как у подружек. Часто ведь, если папаша с деньгами, то шмотки, поездки, машины, салоны. Детки становятся циничные, хваткие и противные, бесконечно тянут деньги у родителей. Ксюша — может, гуманитарный лицей, или то, что мы всё же…

…а что — всё же? Книги да, книги всегда были в доме. Но не то чтобы мы их читали, скорее, они просто присутствовали. Предполагалось, что книги ценны. И что есть другие ценности в том же роде. Но и другие ценности тоже незримо присутствовали, не воплощаясь. Мы их как будто держали про запас, до лучших времен, как идеальную картинку: папа учит дочь кататься на роликах, мама вместе с ней раскатывает тесто для пирога. Может быть, и было пару раз, еще до того, как Ксюше исполнилось пять. А может быть, и вовсе не бывало, я это только вспоминал-воображал-ждал, ощущал как что-то прочное, что никуда не денется: вот погоди, ксюшик, заработает папа все денежки и поведет тебя, пятилетнюю, кататься в парк, и будет солнце, и наши тени будут длинные-длинные.

И со всеми другими ценностями, которые мы подразумевали, было все точно так же. И, опять же, подразумевалось, что Ксюша тоже их разделяет, как-то впитывает из воздуха — ну понятно же, что любовь важнее всего, и дом, и семья, что не в деньгах счастье, а что папа только о них и думает, и мама тоже, так это временно, это неважно, ведь на самом-то деле, на самом деле.

А на самом деле было совсем другое самое дело, и оно оставалось для нас загадкой, пока Ксения росла. На самом деле мы мало что знали о нашем ребенке. Ксюша хорошо училась, была всегда ровна, ни грустна, ни весела, очень рациональна (в меня), но при этом выглядела… романтичной… тоненькой, легкой, естественной… не знаю, как это описать, ведь я ее не только мало знал, но и еще и смотрел на нее не очень внимательно. Запомнились дискретные моменты.

Вот мы на кладбище, хороним бабушку, мою маму, Ксюша оставила рюкзак в машине, идет со мной по песчаной тропе среди сосен. На тех похоронах никто не плакал. Черные графичные деревья. Впервые замечаю, что девочка уже выросла. Ей тринадцать.

Вот морозной ночью я встречаю Ксюшу из гостей, — выбегает в одном свитере, шубка в руках, — я жду, что будет пахнуть сигаретами, алкоголем, но совсем ничего такого, Ксюша садится на сиденье рядом со мной, и от нее пахнет только новой одеждой — так всегда от нее пахло, чем-то новым, чем-то свежим, серьезностью, чистотой. Длинные волосы, короткая шубка, джинсы — и усталый взгляд я помню, грустные глаза, тени на скулах, и я еще подумал: какая взрослая у меня… нет, не у меня… просто — какая взрослая.

Так вот: на третьем курсе я решил подарить ей машину. Был уверен, что ездить будет аккуратно и уверенно. Так и вышло; правда, чуть агрессивнее, чем я ожидал… Что-то там было еще, в этом ребенке, кроме… но мы об этом не знали ничего — совсем ничего…

В тот день, как повествует ее дневник, Ксюша ехала на новой машине в университет, и на светофоре в соседнем ряду остановился черный «мерс». Теплый октябрь, и вдруг водитель открывает окна, и Ксюша слышит, что у него играет тот же альбом «Мумий Тролля», что у нее, только песня другая. Совпадение, так быстро он не мог бы специально подстроить эту ситуацию. Они улыбнулись друг другу.

Позднее выяснилось, что его зовут Дибок. Андрей Дибок, но все звали его по фамилии.

4

Ксюшины дневники. Она вела и бумажные, и в компьютере. Ксюша жила отдельно от нас, мы сняли ей однушку в новостройке. Когда Дибок добрался до системного блока, он уничтожил все, что было на жестком диске. Но остались бэкапы, и пропали только последние несколько месяцев. Флэшку Дибок не нашел, а может, и не знал о ней.

Вот первый дневник. Ксюше пятнадцать.

«Кто виноват? Не дьявол и не Бог.

Когда бы был Господь на свете,

То Он бы не был столь жесток,

Чтоб допустить безумства эти.

Ах, если б Он на нас взирал,

Он нас давно бы покарал!»

«Я, конечно, никого никогда не смогу полюбить (кроме мамы и папы). Я человек слишком для этого холодный и рассудочный. Карина постоянно говорит о своих влюбленностях, а я даже не верю ей, мне кажется, что она просто так играет, а на самом деле не влюблена. Все это какие-то игры. Я так думаю, что это и дальше оно идет как игра. Потом все играют, что женятся, что у них рождаются дети, и так дальше, дальше все идет. Я лучше посвящу себя карьере — в этом больше смысла».