Ниже бездны, выше облаков - [52]

Дима пришёл не один. С ним была женщина в годах, наверное, бабушка. Но эта была из тех бабушек, которых принято называть женщинами или, скорее, дамами, даже на восьмом десятке лет. Ухоженная, величавая – такая вряд ли печёт пирожки или вяжет рукавички. При этом выглядела она очень расстроенной. Можно представить её состояние… А вот Дима, наоборот, был совершенно спокоен, как будто вовсе не его судьба сейчас решалась, как будто он здесь – случайный зритель, а происходящее нагоняет на него тоску. Он так и взирал на всех – скучающе и чуть насмешливо.

Тамара Ивановна усадила их за свой стол, сама встала у доски. Теперь я могла смотреть на Диму вдоволь. Да и не я одна.

Наши на мгновение смолкли, стоило ему появиться. За спиной я уловила фырканье. Оглянулась – это Лопырёв, присвистывая, нашёптывал Запеваловой гадости про Димину мать. Мол, та спилась вконец, так что с ней и показаться стыдно. А это – бабка его, взяла внучка на воспитание. Все трое захихикали – было бы над чем.

Значит, я правильно догадалась насчёт бабушки.

Вскоре явилась и Анна Карловна, которая показалась мне ещё более суровой, чем обычно. Тотчас в классе стало тихо. Через проход от меня сидел полный, абсолютно лысый дядька. Он буркнул себе под нос: «Игуменья наша». Несмотря на возраст, у директрисы, видимо, был преотличный слух, потому что она сразу же метнула грозный взгляд в его сторону, и тот смутился.

Анна Карловна начала не сразу – выдержала паузу, чтобы мы все прониклись важностью момента. Ну или понервничали лишние пару минут. Затем сказала сухо:

– Снова ЧП, и снова в вашем классе. Это становится нехорошей традицией, так что, я думаю, пора принимать меры.

Лысый снова зашептал: «Подумаешь – ЧП. Ну начистили пацаны друг другу физиономии. С кем в этом возрасте такого не бывает! Было бы из-за чего шум поднимать». Говорил он тихо, я и то едва разобрала, но Анна Карловна отреагировала незамедлительно:

– Представьтесь, – обратилась она к этому дядьке. Сказала таким тоном, будто это не чей-то родитель, а ученик, который совершил серьёзный проступок.

Он слегка приподнялся из-за парты и назвался:

– Айрамов Руслан Тимурович.

– То есть, уважаемый Руслан Тимурович, вы считаете, что устроить среди бела дня прямо во дворе школы безобразную драку – это нормальное явление?

– Ну не то чтобы нормальное, но вполне жизненное, – не слишком уверенно уточнил Айрамов-старший.

– Жизненное, значит. В этом жизненном явлении, как вы выразились, участвовал и ваш сын, между прочим. Теперь мне становится понятно, откуда у него и у других учеников такое извращённое понимание того, как надо решать споры. По-вашему, мы все должны молча и спокойно наблюдать, как дети избивают друг друга на глазах у всей школы, только потому, что иначе договариваться не умеют. А не умеют, потому что их не научили такие вот отцы, как вы.

– Ну почему же… – хотел он возразить, но директриса ему и слова вставить не дала.

– То есть, по-вашему, нам тоже стоит распустить руки, если не сможем ни до чего договориться? Нам, им, всем… Представляете, что начнётся? Каждый, кто не сумеет доказать свою правоту словом или же просто не согласен с чьим-то мнением, будет размахивать кулаками. Вот это, по-вашему, жизнь?

– Да я не то хотел сказать.

– Смотреть сквозь пальцы на то, как дерутся ученики, дети, не осуждать их, не пытаться пресечь эти замашки – то же самое, что и разрешать им так себя вести, поощрять жестокость, равнодушие, скотское отношение друг к другу и к людям вообще.

Отец Айрамова наконец замолк и больше не пытался встрять посреди её монолога.

– Да вы хоть отдаёте себе отчёт, что вы сказали?! По сути, вы заявили, что одобряете насилие и варварство. Потому что эта драка – не что иное, как насилие и варварство. А потом мы ещё удивляемся разгулу преступности среди подростков.

Анна Карловна вновь выдержала паузу. Все остальные тоже затихли – примера Айрамова-старшего было достаточно, чтобы понять, что лучше сидеть да помалкивать. Я неотрывно наблюдала за Димой. Он вроде и слушал директрису, а вроде и не воспринимал её речь всерьёз – такое у него выражение лица было. В некоторые моменты даже казалось, что он вот-вот усмехнётся. Хорошо, она не видела.

– Я пока промолчу о том, как отвратительно это выглядит с моральной точки зрения, – заявила Анна Карловна через минуту, – ведь, кроме того, мы имеем и тяжёлые увечья. И это ещё скажите спасибо, что учитель физкультуры вовремя вмешался, а то бы неизвестно, чем могло закончиться это побоище…

В таком духе Анна Карловна продолжала минут двадцать, обращаясь то ко всему классу, то к отцу Айрамова. Тот уж, наверное, и не рад был, что вылез со своим «ничего страшного». Думаю, он просто пытался выгородить сына. Марат – боксёр, а с таких и спрос другой, и тренер, если узнает, может выгнать. Марат сам рассказывал. Вот его отец и старался представить эту драку какой-то малозначительной ерундой. Ничего у него, конечно, не вышло. Директрису подобными речами с толку не сбить. Наоборот, он ещё сильнее её распалил, но я, по крайней мере, была рада уже тому, что она винила всех, а не одного Диму.