Нити магии - [24]

– Ты умеешь кататься на коньках? – спрашивает Якоб.

– Нет.

– А хочешь научиться? – Он поправляет свою шерстяную шапку.

Я поскальзываюсь и вытягиваю руки, чтобы удержаться на ногах.

– Нет.

От Херсхольма до Карлслунде восемь трудных шагов.

– Здесь, – говорю я, указывая на свой родной городок и представляя наш маленький домик под соломенной крышей и «Мельницу». А потом думаю о Несс и чувствую вкус витушек с корицей.

– Карлслунде, – бормочет Якоб, доставая из кармана складной нож. На его подбородке виднеется тонкий светлый шрам, как будто кошка когда-то оцарапала его до крови. – Хелена тоже оттуда, да?

– И Ева. – Я смотрю в небо, на сверкающий звездный вихрь, и дивлюсь тому, как мы все трое вышли из «Мельницы» и оказались здесь, в одном и том же доме. Однако для каждой из нас карты легли совершенно по-разному. Якоб наклоняется и чертит ножом на льду косой крест.

– Теперь всякий раз, глядя в окно, ты будешь видеть крошечный кусочек дома, – он складывает нож и прячет его в карман, и я замечаю, что рукава его одежды слишком коротки для таких длинных рук. – Ты была знакома с Евой и раньше?

В ушах у меня неожиданно раздается шепот Ингрид из давнего прошлого: «Тайны – словно узлы, которые связывают людей друг с другом», – так она сказала мне однажды.

– Да, – рискую признаться я. – Мы росли вместе.

Мне кажется, что завязывать дружбу – это примерно то же самое, что идти по льду, толщина которого меняется с каждым шагом. Я делаю еще один осторожный шаг вперед, испытывая лед на прочность, и спрашиваю:

– Как ты думаешь, с ней здесь все будет в порядке?

Якоб склоняет голову набок.

– В порядке?

– Я имею в виду… ей здесь безопасно? – И добавляю в ответ на его вопросительный взгляд, пытаясь свести все к шутке: – То, что Брок сказал вчера вечером, это же полная чушь? Никто не стал бы намеренно вредить господину Вестергарду. Да?

Якоб и Лильян переглядываются.

– Да, – соглашается он.

– Вероятно, – добавляет Лильян.

Я надеялась на более твердые заверения, и теперь тревога пробуждается во мне, подобно лихорадочному жару.

– Погодите. Почему Брок считает, будто кто-то мог желать зла господину Вестергарду?

– Брок – не единственный. Эти шахты стоят целого состояния, – говорит Лильян.

Шахты. Что-то замирает у меня внутри. Шахты, которые погубили моего отца, могли стоить жизни и господину Вестергарду?

Якоб слегка отворачивается и говорит:

– Ты слышала, что сказала Нина. Не думаю, что тебе следует особо забивать этим голову. Если, конечно, хочешь продолжить работать здесь.

Такое впечатление, что у меня перед носом захлопнули дверь. Я стараюсь подавить разочарование, когда по льду дружбы у нас под ногами пробегают трещины.

Но потом я поскальзываюсь, и Якоб резко выбрасывает руку в сторону. Он сильнее, чем кажется, и подхватывает меня, не потеряв равновесия ни на секунду. Одно мгновение я удивляюсь, как твердо его руки удерживают меня за талию, но неожиданно он отшатывается так быстро, будто я обожгла его. Обнимаю себя руками, чтобы защититься от холодного ветра и разочарования, копящегося в горле, и тихо говорю:

– Я только хочу знать, безопасно ли Еве жить здесь.

Якоб делает шаг ко мне, сохраняя, однако, расстояние примерно в фут – достаточно далеко, чтобы холодный ночной воздух разделял нас, но и достаточно близко, чтобы подхватить меня, если я снова оступлюсь. Он напряженно размышляет о чем-то и смотрит на меня уже по-другому. Как будто случилось нечто, чего я не понимаю, но это «нечто» заставило его передумать.

– Не думаю, что Хелена могла навредить Алексу, если ты это имеешь в виду, – произносит он наконец, тщательно подбирая слова. – Я был его лакеем до того, как он умер, и считаю, что она действительно любила его. Еве с ее стороны ничего не угрожает.

– Но может угрожать еще с чьей-нибудь?

Шрам на челюсти Якоба слегка пульсирует, и мое сердце ускоряет ритм.

– Александр и Филипп Вестергарды вместе управляли шахтами после смерти их отца, – говорит Якоб. – Когда они нашли самоцветы, растущие в известняковой породе, ценность копей увеличилась в сто раз.

– Филипп Вестергард? – переспрашиваю я, начиная осознавать.

Тот самый Филипп Вестергард, который приезжает сюда завтра на Мортенсафтен?

– Когда Алекс умер, Хелена унаследовала все, чем владел ее муж. Основной доход от шахт сейчас принадлежит ей. Но, возможно, Филипп ожидал другого исхода.

По моей коже пробегают мурашки. Эти проклятые копи никуда не хотят деться из моей жизни.

– Он приезжает завтра, чтобы познакомиться с Евой, – выговариваю я. – Как часто он навещает этот дом?

– Летом он обычно занят делами на шахтах. Но зимой приезжает сюда на большинство праздников. – Якоб принимается отсчитывать на пальцах: – Мортенсафтен, Рождество, Новый год. Хелена – единственная, кто у него остался из родни.

В горле у меня встает ком.

– Как ты думаешь, это правда? То, что Филипп может быть опасен?

От меня не ускользает безмолвный обмен взглядами между Якобом и Лильян, когда она проезжает мимо нас, – родные люди умеют вот так общаться без слов. Когда она кивает, у меня возникает ощущение, будто я только что прошла некое испытание.

Якоб поворачивается ко мне: