Нищета историцизма - [3]
Предисловие
В "Нищете историцизма" я пытался доказать, что историцизм — это метод бедный, не приносящий плодов. Я не ставил тогда своей целью его опровергнуть.
Позднее мне удалось дать опровержение историцизма: я доказал, что по основаниям строго логического характера предсказать течение событий невозможно.
Это доказательство изложено в статье "Индетерминизм в классической и квантовой физике" (1950).
Впрочем, теперь оно кажется мне неудовлетворительным. Более убедительный вариант можно найти в дополнении к моей книге "Логика научного открытия" ("Постскриптум: двадцать лет спустя") в главе об индетерминизме.
Кратко изложу его суть. Аргументацию можно суммировать в пяти утверждениях.
(1) Значительное воздействие на человеческую историю оказывает развитие человеческого знания. (Истинность этой посылки признают и те, кто видит в наших идеях, в том числе в научных идеях, побочные продукты материального развития.)
(2) Рациональные или научные способы не позволяют нам предсказать развитие научного знания. Это утверждение доказывается логическим путем (доводы в его пользу приводятся ниже).
(3) Таким образом, ход человеческой истории предсказать невозможно.
(4) Это означает, что теоретическая история невозможна; иначе говоря, невозможна историческая социальная наука, похожая на теоретическую физику. Невозможна теория исторического развития, основываясь на которой можно было бы заниматься историческим предсказанием.
(5) Таким образом, свою главную задачу историцизм формулирует неправильно (см. разделы с 11 по 16) и поэтому он несостоятелен.
Конечно, речь идет не о всяком вообще социальном предсказании; так, вполне возможна проверка социальных теорий — например, в сфере экономики — через оценку успешности предсказания результатов развития, которые получаются при определенных условиях. Речь идет только о том, что историческое развитие непредсказуемо в той мере, в какой на него оказывает влияние развитие нашего знания.
В этой аргументации утверждение (2) имеет решающее значение. Если развивающееся человеческое знание существует, то мы не можем сегодня предвидеть того, о чем будем знать только завтра Несмотря на убедительность этого рассуждения, его нельзя считать логическим доказательством утверждения (2). В упомянутых публикациях изложено довольно сложное рассуждение (найдись более простое доказательство, я бы ничуть этому не удивился). Его суть в том, что никакой научный прорицатель (будь то человек или вычислительная машина) не может научно предсказать свои собственные результаты, которые будут получены в будущем. Добиться здесь успеха можно будет только тогда, когда произойдет само событие и предсказывать будет поздно; предсказание станет послесказанием.
Аргументация эта, чисто логического свойства, применима к самым разным научным прорицателям (predictors), включая "коллективы" из взаимодействующих прорицателей. Но это означает, что ни одно общество не способно научно предсказать, каким знанием оно будет располагать в будущем.
Моя аргументация носит несколько формальный характер. Может даже возникнуть подозрение, что, даже если в логическом смысле она и правильна, реального смысла в ней маловато.
Смысл этой проблемы я пытаюсь разъяснить в двух своих книгах. В более поздней, "Открытом обществе и его врагах", приводятся примеры из истории историцистской мысли, говорящие о ее постоянном и пагубном влиянии на социальную и политическую философию — от Гераклита и Платона до Гегеля и Маркса. В более ранней, "Нищете историцизма", выходящей теперь и на английском языке, историцизм предстает как блестящее интеллектуальное построение. Проанализируем его логику — иногда такую тонкую, такую убедительную и такую обманчивую — и докажем, что недуг, которым она страдает, является врожденным и неисцелимым.
К.Р.П.
Пенн, Букингемшир, июль, 1957
Некоторых рецензентов моей книги, из числа самых въедливых, озадачило ее название. Это намек на "Нищету философии" Маркса, в которой, в свою очередь, содержится намек на "Философию нищеты" Прудона.
К.Р.П.
Пенн, Букингемшир, июль, 1959
Введение
Научный интерес к социальным и политическим вопросам вряд ли возник позднее, чем интерес к космологии и физике; в древности иногда даже казалось, что наука об обществе обогнала науку о природе (я имею в виду политические учения Платона и Аристотеля). Но с появлением Галилея и Ньютона физика преуспела настолько, что оставила позади все другие науки; а с появлением Пастера, этого "Галилея биологии", почти такой же рывок сделали биологические дисциплины. Что касается социальных наук, то они, по-видимому, так до сих пор и не нашли себе собственного Галилея.
Поэтому социальных исследователей так и заботят проблемы метода; обсуждая эти проблемы, они нередко ориентируются на методы процветающих наук, особенно на методы физики. Попытка сознательного копирования экспериментального метода привела во времена Вундта к реформе психологии; а начиная с Д. С. Милля реформе пытались подвергнуть метод социальных наук. В психологии что-то похожее на успех было достигнуто, несмотря на великое множество разочарований, которые пришлось испытать. В теоретических же социальных науках (экономика не в счет), кроме разочарований, она не принесла ровным счетом ничего. При обсуждении причин случившегося встал вопрос: а применимы ли вообще методы физики к социальным наукам? И не вера ли в их применимость привела социальные науки к плачевному состоянию?
Один из известнейших современных философов анализирует роль Платона, Гегеля и Маркса в формировании идейной базы тоталитаризма. Критикуются претензии на знание «объективных законов» истории и радикальное преобразование общества на «научной основе». Подробно рассмотрено развитие со времен античности идей демократического «открытого общества». Книга, давно ставшая классической, рассчитана на всех интересующихся историей общественной мысли.
Предлагаемая вниманию читателей книга представляет собой философскую автобиографию Карла Раймунда Поппера (1902–1994), — крупнейшего философа науки и социального мыслителя XX века. Повествование автора об особенностях его интеллектуального становления и философской эволюции разворачивается на фоне масштабных событий XX века — первой мировой войны, межвоенного лихолетья 1920–1930 годов, вынужденной эмиграции и годов скитаний. Автор приоткрывает перед читателем вход в лабораторию своей мысли, показывает рождение своих главных философских концепций и идей через призму споров с коллегами, друзьями и оппонентами.
Книга выдающегося философа и логика XX века Карла Раймунда Поп-пера «Объективное знание» вышла первым изданием в 1972, вторым — исправленным и дополненным, с которого сделан русский перевод, в 1979 г.В ряду сочинений Поппера она занимает особое место: это — третья, после «Логики научного исследования» (1934, 1959) и «Предположений и опровержений» (1963), его классическая работа по философии, теории познания и логике науки. В ней подводятся итоги предшествующих исследований Поп-пером проблем индукции, фальсификационизма, критического рационализма, правдоподобности научных теорий и др., а также излагаются полученные к моменту ее написания результаты его разработок теории трех миров, роли понятия «истина» в философии науки, проблем эволюционной эпистемологии и т.д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Два выступления на радио, записанных для Свободного радиоуниверситета, Берлин; впервые опубликованы в «Ratio», 1, 1958, с. 97-115.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.
Монография посвящена одной из ключевых проблем глобализации – нарастающей этнокультурной фрагментации общества, идущей на фоне системного кризиса современных наций. Для объяснения этого явления предложена концепция этно– и нациогенеза, обосновывающая исторически длительное сосуществование этноса и нации, понимаемых как онтологически различные общности, в которых индивид участвует одновременно. Нация и этнос сосуществуют с момента возникновения ранних государств, отличаются механизмами социогенеза, динамикой развития и связаны с различными для нации и этноса сферами бытия.
Воспоминания известного ученого и философа В. В. Налимова, автора оригинальной философской концепции, изложенной, в частности, в книгах «Вероятностная модель языка» (1979) и «Спонтанность сознания» (1989), почти полностью охватывают XX столетие. На примере одной семьи раскрывается панорама русской жизни в предреволюционный, революционный, постреволюционный периоды. Лейтмотив книги — сопротивление насилию, борьба за право оставаться самим собой.Судьба открыла В. В. Налимову дорогу как в науку, так и в мировоззренческий эзотеризм.
Книга своеобразнейшего французского мыслителя и культуролога Гастона Башляра, написанная в 1937 году, стала новацией в психоаналитической традиции, потому что предметом анализа Башляра стал феномен огня и только потом — те представления и комплексы, которые огонь вызывает в человеческой психике.Башляр рассматривает огонь не только как природное явление, но и как социокультурный феномен. Огонь для него — одно из универсальных начал объяснения мира, ключ к пониманию множества вещей и явлений.