Ниоткуда с любовью - [9]

Маша еще мгновение смотрела на его чашку, а потом упала на стул и стала методично насыпать сахар.

- Маш, ты… — он насторожился. — Маш, в чем дело?

- Все прекрасно, — ответила она, чувствуя подступавший к горлу ком. — Все просто замечательно. А почему ты спрашиваешь? — Она подняла не него глаза и быстро отхлебнула из чашки. Ненавистный горячий кофе обжег язык и наказал ее за поспешность. И это стало последней каплей. Маша медленно отставила чашку, уткнула лицо в ладони и расплакалась.

* * *

Конец января

- Так вы говорите, что вы только на третьем курсе?

Он посмотрел на нее, отрываясь от ее анкеты, и она кивнула, не отводя взгляда.

- Так, — он снова уткнулся в анкету, но Маша увидела за этой внимательностью рассеянность человека, который уже все для себя решил. Он не возьмет ее, ну конечно. Да и с чего вообще?! Без опыта, без высшего образования…

Он словно подтвердил ее мысли.

- У вас нет опыта работы, вам всего девятнадцать лет, вы учитесь на вечернем, — медленно, с расстановкой перечислял он ее грехи, откладывая анкету в сторону.

- Да, и я полагала, что это поможет мне работать полный день и подготовит меня практически…

- Ну, университетские знания никто не отменял, иначе столько людей не шло бы на очное отделение из года в год, — пожал он плечами и отдернул манжету, чтобы мельком посмотреть который час.

Именно тогда она и взглянула на эти манжеты впервые. Белоснежные, тщательно накрахмаленные и отутюженные, они притягивали ее взгляд и заставляли безмолвно задаваться вопросом: кто он, этот человек с прямой спиной, прямым носом и темными проницательными глазами? Что за человек скрывается под именем Олег Александрович Красовский, аккуратно выгравированном на золоченой табличке у двери в его кабинет? У него известнейшее в архитектурных кругах имя, и она облилась потом, поняв, к кому собирается пойти на собеседование.

А теперь еще оказалось, что у него белые манжеты и сам он такой, что не опишешь, не узнаешь, пока этого не захочет сам О. А. Красовский.

- Вы, кажется, обвиняете меня в том, что я не учусь на очном? — она приподняла брови, отвлекаясь от своих мыслей.

Из его окна открывался шикарный вид на город, и Маша поняла, что ей это нравится. Это место — нет, а вид на город — да. Только такой и должен открываться из офиса архитектора.

- Да нет, — он оправил рукав пиджака. — Просто… вы же понимаете, что сейчас я беру кота в мешке…

- Так вы берете этого кота? — усмехнулась Маша, и вовремя остановилась, поняв, что это не самое лучшее время для шуточек. — Знаете, опыт появляется в процессе практической работы, а принимая человека с законченным высшим после обучения на очном отделении архитектурного, вы так же действовали бы вслепую.

- В этом есть определенный смысл. Но в человеке, который постоянно в течение пяти лет посещает университет, я в какой-то степени могу быть уверен. Посмотрев в его диплом…

- Так и писали бы в объявлении, что вам нужно законченное высшее, — вздохнула Маша, собираясь вставать.

— Мы еще не закончили, — он спокойно осадил бурю в ее душе, просматривая листы с творческой работой, которую она подготовила к собеседованию. — Научитесь скрывать эмоции, которые сейчас так хорошо отражаются на вашем лице. Иначе будете слишком уязвимы, — внезапно сказал он и протянул ей ее наработки. — Я беру вас с испытательным сроком и только потому, что мне срочно нужен помощник, а второй претендент на эту должность не более опытен, чем вы. Приступаете с завтрашнего дня. Из вас двоих я выберу одного. Надеюсь, что рискую я не зря.

— Спасибо, — встала Маша. Разговор по душам был окончен.

И все-таки она была уверена, что он откажет ей сразу же, как только посмотрит в ее анкету. Но… у него еще есть для этого куча возможностей.

Мария Игоревна Сурмина, девятнадцать лет, волосы черные, глаза черные, улыбка открытая и красивая. Мечтала быть архитектором с детства. Ей казалось, что нет профессии более романтичной и более творческой. Да, она была идеалистом, и долгими одинокими вечерами рисовала диковинные, летящие дома будущего. Расписные корабли, устремленные ввысь, средневековые замки в современном обрамлении, она приходила в восторг от зданий в романском стиле, восторгалась архитектурой барокко и тихонько недолюбливала рококо. Ей казалось, что было бы здорово вернуться к этим старинным стилям и сделать их частью современности, не просто какой-то, незнакомой, а ее современности, оболочкой ее города — а почему бы и нет? Она прошла на бюджетное отделение факультета архитектуры и дизайна с самыми высокими баллами за последние несколько лет, она была первой в списке, и сам по себе этот факт так удивил ее семнадцатилетнюю душу, не ожидавшую ничего подобного, что Маша оторвала глаза от списка с поступившими студентами в компьютере и перевела взгляд на знакомые родные стены своей комнаты. И ей немного полегчало. Она смогла трезво оценить обстановку и убедиться, что это не сон.

Это был не сон. Но как же она могла забыть, что едва начинаешь привыкать к чему-то хорошему, как это тут же становится запретным недоступным плодом за воротами рая? Она отучилась только два года, и в ночь перед переводом так и не смогла уснуть, меряя шагами родную знакомую комнату, принимавшую ее вместе со всеми ее бедами и горестями. Ее отговаривали и сетовали, и одногруппники непонимающе переглядывались — они так и не решились спросить у нее, что такого страшного стряслось, потому что знали, что она не ответит. Лучшая на курсе и…