Нил Сорский и традиции русского монашества - [5]

Но интерес к учению Нила Сорского развивался не только в церковной и монашеской среде. В поисках понимания загадочного «русского национального духа» славянофильская часть интеллигенции обратилась к истории древней русской литературы. Первый опыт ее систематического изложения, основанный на внимательном изучении источников, принадлежит профессору Московского университета, славянофилу по убеждениям С. П. Шевыреву. Приступая к чтению лекций в университете по истории древнерусской словесности (1844–1845 гг.), он сказал: «При современном направлении нашего пишущего мира… история русской словесности принадлежит к числу… важнейших вопросов нашего учено–литературного мира. Дух неуважения к произведениям отечественным и дух сомнения во всем том, что завещала нам древность, должны же когда–либо прекратиться, и мы можем противодействовать ему только глубоким и терпеливым изучением того, что составляет литературную собственность нашего народа»[31].

Шевырев подчеркивал в своих лекциях чисто религиозный характер древнерусской литературы. В эпохе конца XV — начала XVI в. он выделил три имени: «Три славных мужа действовали в нашей духовной словесности в конце XV в. и связали его с началом XVI в.: Геннадий Гонзов, Иосиф Санин и Нил Сорский»[32]. Жизнеописанию и сочинениям Нила Сорского он посвятил целую лекцию (4–й том «Истории русской словесности» С. П. Шевырева был опубликован только в 1860 г.)[33].

Шевырев подробно разобрал содержание, особенности формы и языка писаний преподобного Нила, отметил влияние творений святых Нила Синайского и Иоанна Кассиана Римлянина на сочинения сорского подвижника. Историк составил описание одного из подлинных агиографических сборников преподобного, скитских рукописей, сообщавших важные сведения о самом Ниле Сорском и его монастыре. Эти сведения он получил при изучении библиотеки Нило–Сорского скита, который посетил в 1847 г. во время путешествия в Кирилло–Белозерский монастырь.

В 1850 г. появилась его книга «Поездка в Кирилло–Белозерский монастырь», вторая часть которой — «Нило–Сорская пустынь» вышла отдельным оттиском[34]. Характеристика, которую в своей книге Шевырев дал Нило–Сорской пустыни, показывает, чего искал он, предпринимая столь дальнее путешествие. Скит Нила Сорского профессор Московского университета назвал «нашей великой древней святыней»[35].

Спустя два столетия после дьяка Ивана Плешкова, написавшего «Повесть о Нило–Сорском ските», Шевырев сделал подробное и выразительное описание Нилова скита, показав, что изменилось в облике и укладе жизни древнего монастыря. Сведения, сообщенные им, важны для понимания истории храмового строительства, уникальной планировки Ниловой пустыни. Их дополнили другие русские путешественники и паломники: А. Н. Муравьев в книге «Русская Фиваида на Севере» (1855 г.), М. В. Толстой — в «Путевых письмах с Севера» (1868 г.), Ф. И. Тюменев — в очерке «Поездка в Нило–Сорскую пустынь» (1898 г.)[36]·

Первый русский скит, образ его основателя — Нила Сорского вызывали наибольший интерес авторов этих очерков. «Благородная личность этого русского подвижника–идеалиста, представляющая собою один из наиболее светлых типов XV столетия, сама по себе внушает настолько уважения, что мы… сочли своим нравственным долгом посетить место подвигов преподобного и поклониться его гробнице», — писал известный любитель русской старины Ф. И. Тюменев, оставивший уникальные зарисовки Нило–Сорской пустыни[37] (цикл его рисунков «По Руси» ныне хранится: РНБ. Ф. 796. № 271).

Сродни запискам путешественника и книга А. Н. Муравьева «Русская Фиваида на Севере», где описанию Нило–Сорской пустыни посвящена целая глава[38]. Но значение этой книги выходит за рамки заметок путешественника. Описывая древние монастыри русского Севера, Муравьев выделил особую тенденцию русской духовной жизни XIV–XV вв. — стремление русских монахов к пустынножительству, «безмолвию» (исихии) и созерцанию по примеру древних пустынных отцов[39]. Само возникновение Нилова скита в лесной «пустыни» на реке Соре поставлено логикой книги в русло этой традиции. Эта же мысль звучит и в очерках Н. Коноплева «Святые вологодского края» (1895 г.)[40]. Автор отметил, что идеи созерцательного аскетизма были характерны для иноческой жизни Нила Сорского и Иннокентия (Охлябинина) еще до их паломничества на Афон. К концу XV в. эти аскетические воззрения уже успели распространиться на Руси. Наиболее сильно их влияние, по мнению исследователя, сказывалось на жизни Кирилло–Белозерского монастыря, где и начинали свой монашеский путь преподобные Нил и Иннокентий[41].

Все выше названные работы стоят особняком в общем русле развития дореволюционной историографии. Их авторы интересовались Нилом Сорским прежде всего как православным подвижником и духовным писателем, поэтому эти исследования можно поставить в один ряд с работами церковных историков. Почти одновременно появляются «История русской словесности» (1860 г.) С. П. Шевырева и «Обзор русской духовной литературы» архиепископа Филарета (Гумилевского) (1859 г.). Эти исследования роднит не только название, но и круг поставленных проблем. Духовные писания Нила Сорского, их значение для русской словесности привлекали главное внимание авторов.