Никудышный - [90]

В комнату ворвалась Аленка. Раскрасневшаяся и счастливая с охапкой цветов, она радостно воскликнула:

— Вы все здесь? Как хорошо.

— Аленушка, — сказала ей Анна. — Ты хочешь учиться в Москве?

— Да, — закричала Аленка, — хочу в Москву.

— Значит завтра поедешь со мной, — сказал Алексей.

— Завтра? Пойду собирать свои вещи, — и она умчалась так же стремительно, как и появилась.

— Видите, — сказал Алексей. — Вот вам и все объяснение. Она ребенок и ей безразлично кто о ней страдает.

Анна тихонько плакала. В комнату снова влетела Аленка и сообщила:

— Мама, я там твои вещи тоже собираю, мне надо еще один чемодан.

— Маленькая моя, — прижав к себе Аленку, нетерпеливо спешащую собирать вещи, — я не могу поехать с вами.

— Почему? — спросила ее дочь.

— Меня с работы не отпустят, надо еще увольняться, потом отрабатывать.

— А зачем? Ты им скажи, что мы уезжаем в Москву.

— Мама приедет позже, — вмешался дедушка. — А ты пока на самолете полетишь с Алексеем Николаевичем.

— Ты правда скоро приедешь? — спросила ее Аленка.

— Конечно.

— Тогда я побегу складывать игрушки.

— Оставь их, — сказал Алексей, — там в Москве мы купим новые.

— Много?

— Много.

— Тогда я только куклу и зайца возьму.

Вечер тянулся бесконечно. Все находились по разным углам и делали вид, что чем-то сильно заняты. Аленка, усталая от сборов в дорогу, уснула.

Утро наступило хмурое и дождливое. Сидор Никитович поставил в машину корзинку с провизией.

— Зачем? Мы пообедаем в аэропорту.

— Чтобы отравиться?

— Хорошо, хорошо, спасибо вам за заботу.

Анна прощалась с Аленкой так, как будто у нее вынули сердце и она совершенно пустотелая не понимает, что происходит. Алексей нетерпеливо ждал, пока машина тронется. Аленка уже сидела на заднем сидении и сияла от счастья. Наконец, мотор заурчал, и они оставили за собой село Демьяново.

— Дедушка, — рыдала Анна, ну почему он на меня смотрел как на врага?

— Дите свое защищает, думает, что и ты виновата в этой истории.

— Потому что спасла малышку?

— Ты могла отдать ее в милицию, и родители были бы найдены.

— Да, я поняла, что потеряла ее навсегда.

— Пути Господни неисповедимы, — отозвался дед и пошел в дом.

Ему старому, тоже было очень жаль девочку, он привык к ее существованию, как привык к своей внучке, и считал утрату невосполнимой. Он даже занемог, слег в постель и именно это спасло Анну от дикого отчаяния, охватившего ее от потери Аленки. Она ухаживала за дедушкой, видела как серьезно он болен, и боялась потерять еще родного человека.

Жизнь ее стала монотонной и ненужной. Она заставляла себя ходить, разговаривать, принимать больных, выслушивать их глупые вопросы лично касающиеся ее.

— Вы отпустили дочку в Москву?

— Да. Она там будет учиться, а не в районном интернате.

— Приедет на каникулы?

Анна старалась не отвечать на вопросы, на которые у нее не было ответов.

ВОРЫ

Путешественники по стране с целью розыска детей прибыли в Воронеж. Поселились в гостинице, конечно в лучшем номере.

Петрович, выйдя рано утром на прогулку, увидел знакомое лицо, из числа тех, кто требовал деньги за МММ.

Человек увидел его и пустился за ним следом. Петрович, попытался проскочить мимо швейцара, но стоящая машина с открытыми дверками была совсем рядом. Его втолкнули туда, и автомобиль тронулся с места.

Рот у него был заткнут чем-то неприятным, руки перехвачены наручниками и он, ничего пока не понимая, следил глазами за тем, куда они едут.

Да что толку, если он совсем не знал города. По бокам его находились ребята крепкого вида с голыми прическами. Впереди за рулем сидел тоже стриженый, но рядом с ним при костюме и галстуке человек лет сорока, был с приличной прической, лысеющий с макушки.

Вскоре машина въехала в ворота, забор дома превышал все допустимые высоты и остановилась в гараже, огромном, как и само здание. Там Петровича вытащили за шкирку и усадили в кресло. Железное с подручниками из дерева, и обивкой как у стула. Рот ему развязали.

— Вы кто?

— Мы общественность, с которой вы не поделились деньгами.

— Какая общественность?

— Много будешь знать — своей смертью не умрешь.

— У меня нет никаких денег, я просто приятель Григория.

— Звони ему, чтобы приезжал на выручку.

— Не буду.

Получив по башке и спине, он сначала лизнул соленую кровь, потом ответил:

— От перестановки мест слагаемых сумма не меняется.

— Что это ты бормочешь?

— Вспоминаю правило арифметики. Сколько бы вы меня не били, у меня деньги не появятся. Я гол как сокол.

— Звонить не будешь?

— Нет.

Новые удары вышибли из него сознание. Очухался, когда один говорил другому:

— От этого толку действительно нет. Айда в гостиницу и там все выясним.

Они уже выудили из его кармана ключ, который он унес с собой, чтобы не будить спящих. Григорий и Миша любили поспать.

Бросив Петровича в гордом одиночестве в гараже с закрытыми воротами, братва покатила в гостиницу. Неписаный для них закон явился пропуском в номер, где еще блаженно почивали два путешественника.

— Явление первое, — проговорил кто-то над ухом Миши.

Рот его оказался заклеенным, а сам он вырубленный двумя бугаями, находился в руках третьего, связывающего ему руки наручниками.

Григория посадили на постели и он увидел печальную картину: Мишу со связанными руками, лежащего на полу, с заклеенным ртом.