Никудышный - [34]

— Могли, конечно. А могли и сюда вывезти машинами. Такой разговор был.

— Куда?

— Прямо в деревню. Пустых домов много, мест в лесу тоже, охотничьи домики опять же. У них карта было, где груз захоронить надо.

— Нам к чему цацки нужны?

— Обменяем на валюту.

— Где мы ее найдем?

— Найдем. Я пару человек знаю, которые с руками оторвут те погремушки. Сбыт есть. Хозяин московский обеспечит.

— Пулей, как тогда?

— Не боись, мы что-нибудь придумаем. Сначала надо разыскать захоронку. Я боюсь, что те, кого нашли скелетами тоже были нашими.

— Так скелетов уже столько в разных местах понаходили?

И то правда, но могли попасть и те, кому было известно о грузе.

В числе знавших карту назначения была женщина, вполне возможно, Елизавета, иначе чего городская с головы до ног в село приперлась?

— А ту, Федосью, кто порешил?

— Тебе зачем знать это? Наши.

Они постояли и к ним присоединился третий голос.

— Пора, мужики, мне нужно в район, я вас подброшу.

Голос чисто прохватиловский. Ну со всеми его интонациями.

— Не может быть, — подумал Саня. — Я ошибся, — убеждал себя он.

Вся троица вскоре удалилась и Саня, забыв про рыбалку выбрался из укрытия. Он увидел на лесной дорожке вездеход Прохватилова и сомнения его исчезли. Домой шел и боялся.

— А ну, как еще кто там есть и увидит его. Не дай Бог притащится да его народу в избе беды наделает.

Домой несся сломя голову. Даже все дары леса, что насобирал, оставил там, у реки. Он пока понятия не имел, что ему делать? Знал одно, что ту, настоящую Лизавету, которую Федосьей звали, убили и теперь этой, другой, тоже грозит опасность, но она, как он понял, тоже ловить золотую рыбку сюда приехала.

Дома все было спокойно. Он никому ничего не сказал. Боялся, если кто проговорится, конец им всем.

— Поживем — увидим, — решил он и занялся хозяйством.

СЕМЕЙНЫЕ СТРАСТИ

Все застыли в изумлении. Она вошла в зал, где проходило празднование Дня Милиции и внимательно осмотрела, остолбеневших перед ней молодых офицеров, да и тех кто был постарше. Правда, в рукава последних крепко вцепились присутствующие рядом с мужьями жены и недовольно поглядывали на возмутительницу спокойствия.

У входа стояла молодая девушка, казалось, что это ангел красоты вошел в зал, чтобы поздравить мужественных блюстителей правопорядка.

Ее темно синие глаза под дугами бровей, делали взгляд капризно-удивленным. Высокие скулы матово-бледного лица придавали ему нежную аристократичность. Высокий рост гармонировал с правильными линиями тела и делал ее недосягаемо-небесным созданием.

Каскад золотистых волос кудрявыми прядями струился ниже пояса. Ее правый указательный нервный пальчик, изящной формы, накручивал у виска завиток волос и снова раскручивал его в обратном направлении. Туфельки лишь подчеркивали красоту ее точеных ножек. Открытый вырез на груди вызывал зависть дам мраморностью до неприличия прекрасных линий груди.

Она стояла и смотрела на всех, а все на нее. Внезапно обнаружилось, что она пришла в сопровождении дамы средних лет. К ней тотчас подлетел полковник из управления и представил:

— Нонна Сергеевна Новицкая. Ее дочь Лилия.

Молчание разрядилось. Оркестр заиграл модное танго и Лилия очутилась в средине танцующих. Полковник вел в танце как хрупкую ценность свою спутницу.

— Вы прелестны.

— Я это слышу постоянно.

— Вы прекрасны.

— Оставьте полковник.

— Вы — чудо.

— Вы тоже, но бывшее.

— Как вас понимать?

— На вас смотрит исподлобья женщина в платье с разводами, вероятно ваша родственница.

Родственница уловила момент прекращения музыки и крепко ухватила своего мужа, увлекая в коридор для разговора.

— Над ней как будто несколько величайших мастеров колдовали несколько веков, чтобы создать столь великолепный экземпляр.

— Редчайшая красота.

— Хотелось бы знать кому она достанется.

— Вероятнее всего никому, к ней страшно подходить. Можно только любоваться издали.

— Что-то вы в лирику ударились, — господа офицеры, человек, как человек. Я не вижу оснований для особой траты нашего времени.

Алексей Строганов, душа коллектива особого отдела, неженатый, тридцатилетний, словно ножом в сердце ударил строптивую красавицу, отозвавшись так нелюбезно о ее прелестях.

На танцы ее приглашали нарасхват, но она, упорно накручивая локон на пальчик, частенько отказывалась от очередного приглашения в ожидании того, кто не хотел восхищаться ею. К концу вечера она уже гневно постукивала ножкой и частенько бросала взгляд в его сторону.

Вечер закончился, а она так и не дождалась от упрямца приглашения к танцу.

— Мама, — сказала дочь, делай что хочешь, но он должен проводить меня домой.

— Что я могу сделать? — удивилась мать.

— Разве начальник управления не твой друг и не мой крестный? Пусть прикажет этому майоришке проводить нас.

Вскоре они садились в Опель. Мать рядом с шофером, а Лиля на заднем сиденье с упрямым майором. Ехали молча. Машину внезапно качнуло, от резкого торможения на пробегающую через дорогу пару, и Лилечка уперлась грудью в его подставленные руки. Их глаза встретились. Ее испуганный, его твердый. Ее испуг внезапно изменил весь ход мыслей строгого провожатого. Он нежно отстранил ее на прежнее место и взял за руку.