Никто не будет по ней скучать - [9]

И когда все пошло не так и я оказалась с Дуэйном, папа отдал мне ключи и назвал это свадебным подарком, и вы бы никогда не поняли, что он разочарован, если бы не то, как он избегал смотреть мне в глаза.

Глава 6

ОЗЕРО

Первым, о чем подумал Берд, просматривая историю публикаций на странице Лиззи Уэллетт в Фейсбуке, было то, что ей не нравилось фотографироваться. Некоторые девушки были прямо-таки одержимы своими лицами – его последняя девушка была из этих, ее ленты в соцсетях были бесконечными сериями селфи с этими странными светящимися фильтрами, наложенными поверх, от которых она становилась похожей на какую-то мультяшную куклу. Как бы вы этих девушек ни звали, Лиззи была прямой противоположностью. Фото ее профиля в последний раз обновлялось три года назад – зернистое изображение, снятое с расстояния, на котором она повернулась лицом к солнцу. Одной рукой она прикрывает глаза, другой сжимает банку светлого пива «Курс», а на лице невозможно различить черты – нельзя определить, как она выглядела, помимо базовых деталей: бледная, худая, рыжеволосая. Берд продолжил листать. На нескольких следующих снимках Лиззи вообще не было; на одном – закат над озером, на другом – размытое изображение чего-то коричневого и пушистого – кролика? кота? – угнездившегося в траве. В какой-то момент она пыталась сделать фото на камеру своего компьютера, но оно получилось таким размытым, что виднелись только ее глаза, ноздри и тонкая линия рта. Но в итоге он ее нашел. Десять лет назад, крупным планом, она сморела в камеру через плечо округленными глазами, приоткрыв губы, словно ее застали врасплох. На ней было желтое платье без бретелей и цветочный венок на голове, волосы искусно уложены под ним локонами, а щеки пухлые и розовые. Десять лет назад… Берд посчитал. Здесь ей должно быть восемнадцать. Совсем ребенок, отправляющийся на выпускной.

Он поглядел на изображение еще несколько секунд, прежде чем в мозгу что-то щелкнуло: цветы, макияж, наряд. Выпускной, подумал он, но нет.

Это ее свадьба.

Последний раз, когда Лиззи Уэллетт позволила себя сфотографировать, или последний раз, когда кто-то потрудился направить камеру в ее направлении. И чем больше Берд листал ее публикации взад-вперед, тем больше он был уверен, что дело во втором варианте. Аккаунты на Фейсбуке рассказывали о человеке только часть, но все же в этой странице было что-то невероятно грустное. Некоторые люди мало выкладывали в сеть, потому что ценили свою конфиденциальность. Но в случае Лиззи казалось, что она просто не заморачивалась, потому что всем было плевать.

Теперь, конечно, им было не плевать. За прошлые несколько часов страница Лиззи Уэллетт ожила комментариями. Они читались как жуткие подписи в выпускном альбоме: «Поверить не могу». «Покойся с миром, Лиззи». «Лиззи, мы никогда не были близки, но я знаю, что тебе хорошо на небесах, оставайся такой же милой». Берд скрупулезно записал их имена, но он уже был уверен, что никто из них не будет полезен. Эти люди не знали девушку, не проводили с ней время. За одним исключением, Дженнифер Веллстуд, они никогда не лайкали ее фотографии и даже не поздравляли с днем рождения. Они точно понятия не имеют, чем она занималась в последние дни своей жизни, а выяснить это было задачей Берда, которая теперь казалась практически невыполнимой. Тот момент в доме, всего пару часов назад – едва сдерживаемый гогот из-за родинки на груди женщины – был лишь вершиной явления, распространенного во всем городке. Почему-то все в Коппер Фолз знали о Лиззи Уэллетт, но никто с ней не общался.

Даже ее отец не был уверен, где она была в прошлые выходные, чем она занималась, почему оказалась у озера, а не в городском доме, где жила с Дуэйном. Эрл Уэллетт был первым, кого опросил Берд в углу полицейского участка, где парамедики оставили его после рассвета из-за пожара. Покрытое щетиной лицо Эрла и его крючковатые руки были покрыты грязью и сажей; разговаривая, он бездумно потирал одну почерневшую костяшку большим пальцем. Берд задумался, не был ли мужчина в состоянии шока. По всем здравым меркам, должен бы. Человеку чертовски сложно вынести подобное: потерять семью и дело всей жизни за одно утро. Лиззи была его единственным ребенком. Эрл Уэллетт теперь остался один в мире. И все же…

– Я не знаю, чем могу помочь. Мы не очень часто общались, – сказал Эрл. Он смотрел прямо перед собой покрасневшими стеклянными глазами, то ли от дыма, то ли от скорби, либо и того, и другого.

– Даже живя так близко от нее? – спросил Берд.

– Здесь все близко, – пожал плечами Эрл. – Весь город умещается в милю от одного конца до другого. Лиззи держалась особняком. Она всегда такой была, даже когда мы жили под одной крышей.

– На свалке? – Берд проехал мимо по дороге в участок, просто чтобы поглядеть на обугленные останки трейлера, где росла жертва. – Должно быть, это было тяжело. Тесное помещение. Даже для двоих.

– У нее была своя комната. Я пытался… – Эрл молчал так долго, что Берду начало казаться, будто это было все предложение: «Я пытался». Но старик кашлянул, вытащил из кармана носовой платок, сплюнул в него густой комок коричневой слизи. – Я пытался дать ей личное пространство, – сказал он.