Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза - [12]

Он поступил, и впервые в жизни был вполне счастлив. Его радовало всё: даже вылинявшая и заношенная форма, выданная всем курсантам с чужого плеча очередного выпуска, для прохождения курса молодого бойца.

Учебный центр, куда их загнали для проверки выносливости и параллельного «отсева» слюнтяев и нытиков, назывался «Бугры». После моторного завода Сергей попал в санаторий. Вместо жужжания токарных станков – щебетание птиц, вместо грохота кузнечных станков – стук дятла. Ночное бдение на тумбочке дневального? Да сколько угодно, ни одной пьяной рожи рядом, только звёзды над головой, только комары – кровопийцы, да проверяющий офицер – почти родной отец. Он понял, что не ошибся с выбором. Природа, свежий воздух и здоровый образ жизни. То бегаешь, то маршируешь с песнями. И песни были очень душевные. Раньше Сергей таких песен не пел и не знал. Старшина, назначенный из отличников Советской Армии, Костя Сорокин, командовал: «Песня «Прожектор». За-пе-вай». И все запевали, оглашая лес звонкими голосами: «Прожектор шарит осторожно по пригорку, и жизнь от этого становится светлей…». «Куда уж светлей?», – думал Сергей. Но выдерживали эти санаторные условия не все. Некоторых, после слёз и соплей, родители всё-таки забирали. Были и такие, о которых была проявлена особая забота и которых освободили от курса молодого бойца. Трудность была одна единственная. Лето было холодное и дождливое. Но во взводе, куда попал Сергей, оказались ребята, уже имевшие опыт выживания и в холоде, и сырости. Спали бок о бок, укрывшись всеми одеялами сразу, форму и портянки сушили под простынями, на которых спали. Утром выбегали на зарядку сухие и выспавшиеся. Повезло и с командиром, капитаном Колбеневым Н.М. Все курсанты знали, что офицеры всю ночь «режутся» в карты. Кто проигрывает, то поднимает свою роту по тревоге. Их роту не поднимали ни разу.

Среда, в которой Сергей оказался, его вполне устраивала. В друзья никто не набивался, но и в помощи друг другу никто не отказывал. Последнее было особенно приятно.

Время шло, закончился курс молодого бойца. Дальше начался, вообще, рай. Всё по распорядку. Что может быть лучше жизни в очерченных рамках, причём рамках здоровых. Но к хорошему быстро привыкаешь и начинаешь присматриваться.

Сергей быстро выяснил, что из всех офицеров училища достойными можно считать только офицеров, окончивших московское училище им. Верховного Совета, или как его называли «Верховку». Такой подготовке можно было только завидовать. Они всё знали, никогда не ныли и не уставали. Это были настоящие педагоги. Но их было очень мало. В основном все места в училище занимали офицеры «по блату», часто выпускники этого же училища, совершенно не обученные ни приёмам воспитания, ни приёмам иным. Кастовых офицеров была маленькая горстка. К училищу тыла, как и к его курсантам, они относились с иронией, не понимая, как такое училище вообще могло возникнуть, и что им, военным аксакалам, надо делать. В училище не учили ни стрелять, ни водить боевую технику, ни прыгать с парашютом, ни выживать в любых суровых условиях. Но Сергей и не стремился в «боевики». Он познавал жизнь. А это знание училище тыла давало в избытке.

Преподаватели, в основном, были нытиками. Готовых в любой момент пасть за Родину не было. Хотя один всё-таки был. Его звали Юрий Иванович. Он был единственным источником вдохновения и подражания для курсантов всего училища. Каждое утро он пересекал плац, ведя за собой на поводке маленькую лопоухую и необычайно длинную суку – таксу, по кличке Лариска, приводя всех, особенно первокурсников, в восторг. Он знал, что делал. Нытики – офицеры вечно скулили о священности плаца и устраивали целые расследования, если кто-то пересекал плац в одиночку и шагом.

А тут, у них под носом, изо дня в день прогулка с сучкой. «Голубая» кровь Юрия Ивановича раздражала многих. Кроме того, он никого и ничего не боялся. Жил весело и был так предан Советскому Союзу, что даже начальник училища, прозванный курсантами за маленький рост и громкий голос «Метр злости», рядом с ним был «врагом народа», не говоря уже о начальнике политотдела, по прозвищу «Гебельс», ибо все знали, что они дураки и воры.

Офицеров – дураков было меньше, чем нытиков, но им было отдано «на откуп» командование училищем. Теперь представьте себе: на занятиях, вместо обучения очередной нытик рассказывает, как хорошо он служил, но потом от него избавились и сослали на преподавательскую работу, на этот жалкий оклад. А в казарме офицер-дурак являет собой пример этой самой «хорошей» службы. И больше никаких примеров от старших «товарищей».

Иногда доходили слухи о подвигах в Афганистане и о «подвигах» на мирной ниве, особенно о драках с «ментами», но в училище этим подвигам не за что было зацепиться, чтобы стать легендарной традицией. Хотя драки на стороне поощрялись, ругали за то, что попались.

Юрий Иванович здесь был для всех примером. Кроме выгуливания Лариски, игры в карты, занятий боксом, он часто бывал в командировках. Но он был один на всё училище. Остальные ныли, либо с дуру делали совсем не то, что от них требовала Родина.