Никта - [6]

После второго гудка улицы наполнялись людьми, спешащими на работу. Чёрные рты сундукообразных бараков и домов из серого камня (в них жили те, кому посчастливилось дослужиться до жителя второго класса) выплевывали наружу под холодное небо рабочих, сеятелей, шахтёров, грузчиков, пекарей, виноделов, наёмных саморубов, проституток… Люди смешивались в пёстрые потоки, которые лились по улицам-венам, становясь живой кровью Колонии. Кровь, которая текла из центра в окраины, была тёмной, старой, отработанной, потерявшей надежду, а кровь, двигающаяся во встречном направлении — быстрой, молодой, уверенной, что в этом городе, задыхающемся в нечистотах под гнетом автоматонов, можно жить и искать своё счастье, не сгинув бесславно в одном из стоков-капилляров.

Под ногами хрустел сухой мох. Местами он наглел до того, что оплетал стены так, что камня под мхом не было видно — одни жёсткие коричневые волосинки. Это курчавая напасть была бедой всего города. Дома, которых сердобольные хозяева пытались избавить ото мха, выделялись большими чёрными пятнами копоти на стенах: рвать мох было бесполезно, через неделю заново отрастёт, оставалось только палить, но на это решались немногие — так всё жилище недолго сжечь.

Леон шёл по улицам своей привычной легкой походкой, держа Кэсси за руку. Обычно ей не составляло труда угнаться за ним, но не этим утром: ступни не желали ей повиноваться, и приходилось буквально тащить себя вперёд, поджав губы. Положение усугублялось тем, что в окольных кварталах жители на мох давно махнули рукой — здесь это было самым меньшим из бедствий, — так что ноги на каждом шагу по щиколотки увязали в хрусткой мерзости, которая цеплялась за обувь своими крошечными щупальцами. Кэсси должна была либо попросить Леона шагать медленнее, либо рано или поздно свалиться с ног. Но она ничего не сказала, и когда они шли вдоль очередной улочки у кольцевого канала, где воздух весь пропах тухлой рыбой и солью, Кэсси с ужасом почувствовала, что падает. Ступни провалились в мох и там застыли, решив отдохнуть без ведома хозяйки, а Кэсси уже успела перенести вес тела вперёд, намереваясь сделать очередной шаг.

— Леон… — выдохнула она и повисла у него на руке. Он тут же остановился, подхватил её и легко выдернул из ловушки мха.

— Ты устала? Отдохнём немножко? — на его лице появилось участливо-беспокойное выражение, за которое ей захотелось надавать ему пощечин. Так смотрят на тех, кто на смертном одре, испрашивая у них последнюю волю.

— Нет-нет, — Кэсси замотала головой. — Просто этот дурацкий мох… Пойдём, совсем немного ведь осталось.

Она посмотрела на Леона взглядом, которому научилась за десять лет выживания среди незнакомцев — «я-всё-решила-и-так-оно-и-будет-а-ну-мать-твою-уйди-с-дороги», — но наткнулась на такой же жёсткий бессловесный ответ: «Хватит держать меня за дурачка». Долю секунды они воззрились волками друг на друга, не отпуская рук, и это, пожалуй, было первой их настоящей перебранкой за время отношений — даром что слов они не использовали вовсе. Но тут за углом, где переулок делал резкий поворот, раздалось хорошо знакомое обоим жужжание приводов, и ссора кончилась, не начавшись: они оба отпрянули друг от друга, вытянулись в струнку, нацепили на лица маски безразличия. Автоматоны не любили проявления эмоций у собеседников.

Кэсси не раз приходила в голову странная мысль о красоте арнольдов. Казалось бы, рыскающие по городу стальные пауки высотой в два человеческих роста, которые способны за миг пронзить тебя острым копьём, не должны вызывать ничего, кроме страха и отвращения, но в каком-то смысле они были грациозными. Их металл не ржавел, не пачкался, не покрывался пылью и всегда оставался нежно-серебристым, а уж в солнечный день и вовсе слепил глаза, как драгоценный камень. Движения, сопровождающиеся мерным жужжанием, были плавными и точными — пауки не делали ни одного лишнего шевеления. Те, кто видел их в бою, рассказывали, каково это: полный покой, ничто не предвещает беды, потом вдруг мгновение урагана — и всё кончено. Кровь с лезвий сдувалась горячим воздухом, и паук вновь обретал своё небесное сияние.

Вот и этот арнольд, который выскользнул из-за поворота, перебирая тонкими конечностями, смотрелся неуместным в этом грязном местечке, заросшем мхом. Он сразу направился к Кэсси и Леону, чуть ускорившись. Головы у автоматона не было — всё его тело состояло из кубического корпуса, к которому подсоединялись «лапы» и копья. Отводить взгляд от корпуса при приближении арнольда не советовали, так что Кэсси, почти не мигая, уставилась на две чёрные буквы на серебристой поверхности. «A. R.».

«Вот и попалась, — думала она с досадой. — Сейчас возьмёт меня за шкирку и отконвоирует на работу. Прощайте, вольные деньки».

Из отверстия на корпусе автоматона вырвался тонкий зелёный луч и молниеносно прошёлся по девушке с макушки до пяток, чуть задержавшись у голографического клейма под правым ухом. Когда луч попал Кэсси в глаза, перед взглядом начали плавать большие зелёные пятна.

Луч скакнул от Кэсси к Леону. Тот с виду оставался совершенно спокойным — на его губах даже играла лёгкая полуулыбка. Автоматон просканировал его, и Кэсси уже было начала думать, что по какому-то невероятному везению всё обошлось без проблем, но тут луч прошёлся по Леону второй раз, потом третий. Улыбка парня поблекла. Кэсси сглотнула слюну. Возвышающийся перед ней механический паук быстро перестал казаться ей красивым — лишь бездушное нагромождение металла и электроники, созданное когда-то с единственной целью: убивать.