Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат - [105]

Вместе с большой и малой свитой, личной прислугой (только у царя было шесть личных слуг), хозяйственными служителями и т. д. в квартире набиралось несколько сотен человек, включая 300 казаков конвоя. Обоз состоял из 300 повозок, и все это «хозяйство» в течение войны постоянно передвигалось вслед за армией, находясь, правда, на почтительном расстоянии от мест боевых действий.

Пребывая в Главной квартире, Игнатьев не имел особых возможностей участвовать в боях и редко даже наблюдал последние. Но он был хорошо информирован обо всем, что происходило на полях сражений, пользуясь официальными известиями и рассказами приезжавших в Главную квартиру участников боев и военных корреспондентов. В своих письмах к жене он подробно описывал жизнь Ставки, и его наблюдения помогают понять причины тех просчетов и неудач, которые терпела русская армия. Прежде всего Игнатьев отмечал безынициативность и бездействие Императорской Главной квартиры. Большинство свитских были, по его отзыву, тунеядцами и бездельниками, ничего не понимавшими в военном деле и зачисленными в свиту с целью получения наград и отличий. Главным их занятием было дежурство при царе и сопровождение его при поездках, прогулках и других подобного рода мероприятиях. Самому Игнатьеву также приходилось дежурить, и это всегда его тяготило, так как Александр II, не сознавая опасности, любил конные прогулки в горах практически без конвоя и легко мог стать добычей скрывавшихся там турок. Некоторых свитских держали просто за умение рассказывать анекдоты и развлекать императора.

В первую половину дня царь обычно читал телеграммы и выслушивал доклады министра двора Адлерберга, военного министра Милютина и шефа жандармов Мезенцова. После обеда и отдыха посещал госпитали или устраивал смотры проходящим частям, ежедневно бывал на церковных службах. Александр придавал большое значение этим посещениям, считая, что они поднимают боевой дух солдат. Действительно, свидетели отмечали, что перед царем даже тяжелораненые старались держаться бодро и встречали его улыбками. Сам же Александр умело скрывал, что тяготился посещениями госпиталей. Своей возлюбленной княжне Долгорукой он писал, что с трудом переносит поездки такого рода, ибо не терпит грязи, вони и крови.

Естественно, что такая «деятельность» Императорской ставки раздражала Главную квартиру действующей армии и главнокомандующего – брата царя Николая Николаевича (старшего). Обе ставки соперничали и критиковали действия друг друга. Николай Николаевич был возмущен тем, что для безопасности императора и его сыновей он должен был отвлекать из армии военные силы и действовать с осторожностью. В ответ на эти упреки Александр II писал брату с раздражением:

«Я, кажется, достаточно доказал тебе, что ни в чем не могу стеснять твои распоряжения. Но зная, что воля моя есть разделять с нашими славными войсками их труд, опасность и славу, не подобает тебе изыскивать всякие предлоги, чтобы удалить меня от театра военных действий, так как я не с тем приехал в армию, чтобы следовать в тылу с обозами и парками»[536].

В свою очередь, Императорская квартира постоянно критиковала деятельность командующего, часто справедливо. Но Александр II дал слово брату не вмешиваться в командование и занял позицию наблюдателя. Зато ему приходилось решать важные внешнеполитические вопросы.

Одним из них был вопрос о статусе будущей Болгарии. Еще в Петербурге под нажимом Горчакова и посла в Лондоне П. А. Шувалова, не хотевших обострять отношения с Англией, было принято решение о послевоенном разделе Болгарии на Северную (княжество) и Южную (административная автономная провинция Османской империи). По приезде в Плоешти на первом же военном совете в Главной квартире 30 мая Милютин, Николай Николаевич, Игнатьев, заведующий гражданской частью Черкасский потребовали от царя изменения этого решения. В Лондон была послана телеграмма о том, что Болгария будет единой и автономной[537]. После этого Горчаков заявил, что больше не желает вмешиваться во внешнеполитические дела, и ими стали ведать Игнатьев и заведующий дипломатической частью при главнокомандующем Нелидов, бывшие единомышленниками. Впоследствии именно они составили проекты мирного договора и вели переговоры о мире в Адрианополе и Сан-Стефано.

Александр II неоднократно беседовал с иностранными корреспондентами. Царь каждый вечер читал русскую и иностранную прессу и иронизировал по поводу появления в последней разных нелепых сообщений. Серьезной заботой царя было убеждать иностранных корреспондентов давать правдивую информацию, так как в европейских, особенно в английских консервативных газетах российские войска постоянно обвинялись в жестокостях в отношении турецкого населения и солдат. В действительности в занятых русскими войсками областях зачастую турецкие деревни разорялись болгарами, русские же солдаты, наоборот, защищали мирных турок. Перед началом войны войска были проинструктированы о необходимости гуманного отношения к мирному населению в соответствии с решениями Брюссельской конференции 1874 г. В августе 1877 г. в Главную квартиру даже приехала делегация английских либералов, удостоверившаяся в нелепости слухов о зверствах русской армии