Николай Островский - [6]
Горячие эти споры, доходившие иногда до ссор, касались молодежи, комсомола.
В ту пору я дружила с одной девушкой-комсомолкой, Таей. Она часто бывала у нас, рассказывала мне и Коле о работе портовой ячейки, о своих комсомольских делах. Тая легко находила общий язык с Николаем, а я слушала их разговоры. Я собиралась вступить в комсомол. Но отец противился этому. Он знал лишь одну молодежную организацию — бойскаутов, и ему не нравилось свободное поведение этих юношей и девушек. Когда-то он буквально загонял нас в дом, если по улицам шагали бойскауты, а мы с увлечением выбегали посмотреть на одетых в нарядную форму ребят. Отец, человек малограмотный, не видел разницы между бойскаутами и комсомольцами.
Николай пылко рассказывал ему о комсомольцах, о задачах комсомола, о новой замечательной молодежи. Но никакие доводы не могли переубедить старика.
Часто говорили они о революции 1905–1907 годов и наступившей затем реакции. Отец не принимал непосредственного участия в той борьбе, но он прятал революционеров в нашем подвале. Прятал и оружие. Участвовал в сборе средств. Вот один из сохранившихся документов:
«Настоящим подтверждаем, что Мацюк, Порфирий Кириллович материально помогал существовавшей в Новороссийске, подпольно работавшей группе социалистов-революционеров, начиная с 1907 по 1914 год. Во всю подпольную работу Мацюк был посвящен, в этом отношении ему все члены группы доверяли. Вся материальная помощь проходила через мою мать — Сазонову», — писал бывший политкаторжанин В. Сазонов[4].
Году в четырнадцатом-пятнадцатом отец поехал в гости к родным в село Вилия. Там на него донесли, оп был арестован, просидел шесть месяцев. По своей неграмотности отец винил в своем провале огулом всех, и никакие разъяснения Николая не могли поколебать его. Часто споры кончались короткой фразой отца: «Хватит, все равно вы мне ничего не докажете!»
— Ну и строптивый старик. Его не перевоспитаешь, — говорил Николай.
Спорили и о новых браках. Поводом для споров был несчастливый брак моей сестры: с мужем она разошлась и жила с ребенком в доме отца. Отец винил ее за то, что она вышла замуж, как и многие в то время, против воли отца. Он же придерживался старых порядков и считал, что только тот брак может быть прочным, который устроен родителями, иначе брак быстро распадается.
— Характером не сошлись, — язвил он, бывало.
— Надо еще разобраться, почему это происходит, — возражал Николай. — Не надо все валить на новые порядки!
Отец ничего не хотел понимать: стоял на своем.
В спорах я теперь брала сторону Николая: какое-то подсознательное чувство говорило мне, что он прав.
Когда я слушала споры и рассказы Николая, на меня порой находило беспокойство. Что я буду делать? Чем заниматься? Выйти замуж? Иногда я этого просто боялась. Я видела несчастливые браки. И не только современные, но и старые. Я видела, что неудачные современные браки заканчивались разводами, и каждый продолжал жить своей жизнью. А семейная жизнь старых людей часто проходила в спорах, ругани, взаимных упреках.
Но все-таки: как мне жить дальше? Об учебе нечего и думать: нет средств. Да и традиция большинства семей того времени— учить только мальчиков. Но споры Николая с отцом постепенно открывали мне глаза. Я тянулась к той жизни, к тем новым, замечательным людям, к которым принадлежал Николай.
Отцу не нравились прямые, резкие суждения Николая, не нравилось, что многое, о чем говорил он мне и сестре, звучало как призыв уйти из-под влияния отца с его старыми взглядами на жизнь.
Однажды в воскресенье все домашние разошлись. Ушла и сестра, оставив мне десятимесячного мальчика. Пока я гуляла с ним во дворе, Николай что-то писал на кухне. К вечеру я зашла в комнату укачивать ребенка. Он заснул, и, продолжая его тихонько покачивать, я разговаривала с Николаем.
Он снова начал трунить надо мной, над моим приятелем. Спрашивал, скоро ли я буду играть свадьбу.
Затем, близко придвинув ко мне стул, спросил:
— Почему ты нигде не бываешь? Не развлекаешься?
— Не хочется, да и некуда ходить. С вами интереснее. Много нового я узнала от вас.
— Зачем все это: «вам», «вы», к чему эта официальщина?
Я промолчала, не зная, что ответить.
— Помнишь, Рая, ты на днях, уходя к соседям за лопатой, сказала, что мы еще поговорим. О чем?
Очевидно, я покраснела, потому что он улыбнулся и сказал:
— Хочешь, я скажу за тебя, о чем ты хотела говорить?
— Ну скажите.
— Не «скажите», а «скажи». Перестань наконец «выкать». Так я скажу…
Николай не мигая смотрел мне в лицо.
— Ты хотела рассказать о том, что тебе становится душно. Так ведь?
— Так…
— Это замечательно, Рая! Все складывается лучше, чем я ожидал. Значит, мне не нужно агитировать тебя, чтобы вырвать отсюда. Ты, конечно, понимаешь, что дело касается в основном тебя, ведь старика не перевоспитаешь. А ты должна принадлежать сегодняшнему дню.
Я молчала, не решаясь высказать все то, что всколыхнулось в моей душе. Молчал и Николай. Потом добавил:
— Так значит, Рая, у тебя найдутся желание и силы?..
— Желание у меня есть, а силы? Не знаю.
…Эта фраза, очевидно, врезалась в память Николая. Несколько лет спустя в романе «Как закалялась сталь» Тая Кюцам дословно повторит ее.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.