Николай Коробицын - [17]

Коробицын остался на Кадьяке для сдачи товаров. Жить он устроился в доме для чиновников компании, где ему выделили комнату. Лисянский разрешил ему оставить при себе в качестве камердинера одного из компанейских служителей, который одновременно выполнял и обязанности повара. Звали его Осип Тушкин, родом он был из-под Костромы. Светловолосый и словоохотливый, он казался на вид лет сорока.

Не покинул Кадьяк и иеромонах Гедеон. Настоятель духовной миссии отправился по предписанию Резанова в середине августа в поездку на алеутских байдарах вокруг острова для описи и крещения новорожденных алеутских детей. Им было крещено около 150 человек.

Утром, выпив стакан чаю, Коробицын шел в компанейскую контору и занимался делами. Надо было сдать весь доставленный из Петербурга товар, произвести его опись и передать на склады. Много времени отнимала бумажная волокита. К себе домой он возвращался уже под вечер. Осип хлопотал с обедом. Большого разнообразия в питании не было. В большом количестве готовилась рыба: треска, палтус, горбуша, семга. Стояло северное лето, изобильное ягодами: друг за другом поспевали черника, малина, брусника и морошка. Осип ухитрялся добывать молоко, но коров на Кадьяке держали мало. Хорошим подспорьем были грибы. Ну и, конечно, варили щи со свежей капустой. Готовить их Осип был мастер. На многочисленных озерах острова водились утки и гуси. Алеуты ловили их сетями. Коробицын приобрел старое ружье, и они с Осипом иногда выходили на охоту, чтобы обеспечить себя птичьим мясом.

По субботам ходили в баню, построенную Барановым специально для служителей компании.

По воскресеньям Коробицын любил бродить по близлежащим окрестностям. На расстоянии 100 сажен от селения располагался небольшой садик. Там был пруд — источник пресной воды для жителей всего селения. Недалеко протекала и бегущая с гор речка. На окраине селения находилось кладбище — несколько десятков простых могил, обложенных дерном и увенчанных деревянными крестами из лиственниц. Коробицыну вспомнилось кладбище в его родном Великом Устюге, где высилось много каменных надгробий и где в небольшой кладбищенской церкви отпевали усопших.

Наступила осень. Зарядили дожди, с моря наплывали туманы. Возвращавшиеся с промысла кадьякцы приносили вести о боевых действиях в Ситке. Со дня на день ждали возвращения «Невы».

Компанейские служители промышляли только котика, получая за каждого зверя деньги. А морских бобров, соболей, куниц, выдр и рысей били алеуты, сбывая их компании за табак, бисер, янтарь, холст, платки, сукно.

Коробицын с любопытством присматривался к алеутам, многие из которых бойко говорили по-русски. Были они невысокого роста, смугловаты. Летом носили камлейки — длинные с узкими рукавами рубашки, а на голове капюшон из тюленьих или бобровых кишок, довольно тонких, прозрачных и надежно защищающих от дождя. Зимой алеуты надевали теплое платье из звериных шкурок (еврашки). У женщин считалось щегольством носить одежду из птичьих шкурок сизоватого цвета. Носили женщины и украшения из бисера — в ушах, носу и губах.

Юрты у алеутов были деревянные, несколько углубленные в землю. В зимнее время посредине юрты всегда поддерживался огонь. Спали и сидели алеуты на медвежьих шкурах. Не все они имели котлы для варки пищи. Вместо котлов нередко использовались сплетенные из кореньев корзины. Рыбу алеуты употребляли в пищу большей частью сырую. Промышленники учили их разводить огороды, а дети алеутов начали посещать русскую школу.

Хотя алеуты и принимали охотно христианство, они не спешили расставаться и с шаманами. Отец Гедеон говорил не раз Коробицыну, что с алеутами надо обходиться осторожно и терпеливо, действуя ласковым увещеванием.

Давала о себе знать проблема, связанная с незаконными женами, союз с которыми не освящен церковью. Но многие из русских промышленников венчались в церкви с алеутками и подавали пример другим — алеуты тоже стали приезжать в церковь венчаться. Обычно после венчания Иван Иванович Бандер приглашал их в свой дом на угощение. Это впечатляло.

Отец Гедеон много времени уделял занятиям с детьми алеутов. В школе было собрано около 100 человек ребятишек. Обучение шло за счет компании.

Как-то Коробицын разговорился с Абросимом Плотниковым, служителем, зачем-то зашедшим в контору. Два года назад Абросим восемь дней охотился с одним алеутом в дремучем лесу. В это время индейцы и напали на Ситку. Он же уцелел, скрываясь в дупле, и сделался почти единственным сторонним свидетелем резни.

Плотников рассказал Николаю Ивановичу, как индейцы атаковали русскую крепость. Они были вооружены ружьями. Крепость стойко оборонялась, но индейцы каким-то образом проникли внутрь, подожгли стоявшие там деревянные избы и, пользуясь своим численным превосходством, взяли крепость приступом. Нападавшие убили всех находящихся в крепости русских и алеутов — мужчин, женщин, детей — и разграбили склад Российско-Американской компании, в котором хранилось две тысячи бобровых шкур.

Плотников был уверен, что к этой резне причастны шесть английских матросов, которых незадолго до этого пират Барбер высадил на острове Ситка якобы за бунт на корабле. Баранов взял их на службу в русский город, так как ему не хватало рабочих рук. Англичане вместе с русскими ходили на охоту за нерпами и сивучами, позже Абросим своими глазами видел их среди индейцев. Плотников считал, что именно они подкупили индейских вождей оружием, ромом, безделушками и побудили их к нападению на крепость.