Николай I - [76]
А вот как после смерти H. Н. Новосильцева решался вопрос о назначении на пост председателя Государственного совета и Комитета министров Иллариона (Лариона) Васильевича Васильчикова. Его называли «царевым другом»; считалось, что он один из всех сановников, окружавших императора, говорит ему правду>{571}. Приватные рассуждения Николая Павловича передает барон М. А. Корф: «Более всего, — сказал он, — озабочивает меня теперь вопрос о преемнике графу. Есть человек, душевно преданный мне и России, высоких чувств, всеми любимый и уважаемый, но от которого по слабости здоровья почти совестно требовать такой жертвы, да и едва ли он и сам согласится, — это граф (после князь. — Примеч. М. А. Корфа) Илларион Васильевич; беда еще в том, что он глух, смертельно глух! Всех способнее к этой должности был бы, конечно, во всех отношениях Михайло Михайлович [Сперанский]; но боюсь, что к нему не имели бы полной доверенности, он мой редактор и потому его стали бы подозревать в пристрастии ко мне. Граф Литта тоже человек с высокими достоинствами, которым я отдаю полную и душевную справедливость, но у него не русское имя и притом он католик. Князь Александр Николаевич [Голицын] не годится ни по способностям, ни по летам. Оставался бы еще граф Петр Александрович [Толстой]; но этот тяжел, ленив и тоже не годится. Вообще надо еще хорошенько подумать…»>{572} Позднее на вечере у вдовы В. П. Кочубея Николай Павлович подошел к И. В. Васильчикову и после продолжительного разговора убедил графа принять эту должность. «Я принял это звание, — сказал граф М. А. Корфу, — с тяжким сознанием своей малоспособности, с уверенностью даже, что оно разрушит последние остатки моего слабого здоровья; но принял и счел противным долгу совести отказываться от него собственно в виду тех ничтожностей, которые находил вокруг себя в числе кандидатов».
Иногда Николаю Павловичу все же приходилось терпеть в должности и человека, который лично ему не импонировал по нравственным критериям. По свидетельству М. А. Корфа, узнав о смерти председателя Государственного совета H. Н. Новосильцева, он заявил: «Пусть родные хоронят… как хотят; впрочем, разумеется, что по наружному церемониалу должно быть соблюдено все приличие… как было при похоронах прежнего председателя Совета князя Лопухина». Далее М. А. Корф отмечает, что он «предполагал найти более сочувствия или, по крайней мере, вида сочувствия к смерти графа, хотя и знал, что прямого искреннего расположения к нему не было, а особенного уважения, при гласности в целом Петербурге довольно безнравственной частной жизни покойного, также быть не могло»>{573}.
Во второй половине 30-х годов установился определенный порядок докладов министров Николаю I. Министр Императорского двора П. М. Волконский имел ежедневный доклад. Раз в неделю в четко определенный день докладывали: шеф III Отделения А. X. Бенкендорф, командующий Главною квартирой В. Ф. Адлерберг, министр Государственных имуществ П. Д. Киселев, руководители военного и морского ведомств, министр финансов, председатель Государственного совета. Некоторые министры обращались к Николаю Павловичу через председателя Комитета министров (Государственного совета). Иногда для личного доклада императору необходимо было испрашивать особое разрешение, как это было, по свидетельству А. И. Дельвига, с министрами внутренних дел и юстиции. Не имел личного доклада первое время и главноуправляющий путями сообщения (с октября 1833 по 1844 год эту должность занимал граф К. Ф. Толь). Но назначенный на этот пост П. А. Клейнмихель, до этого долго служивший дежурным генералом Главного штаба, а затем управляющим Департаментом военных поселений (родственник по линии жены Варвары Аркадьевны Нелидовой), сразу же получил разрешение являться наравне с другими министрами для доклада по четвергам, что «считали особой милостью»>{574}.
Даже для людей, хорошо знавших государя, доклад являлся тяжелым испытанием. Николай Павлович был вспыльчив, хотя обычно справедлив. Однажды летом 1851 года при докладе с военным министром А. И. Чернышевым «сделался удар» и у него отнялся язык. Немедленное кровопускание спасло ему жизнь, но полностью восстановить здоровье оказалось трудно, так что потребовалось лечение в «чужих краях» на водах Киссингена
«Нет места скучнее и великолепнее, чем двор русского императора». Так писали об императорском дворе иностранные послы в начале XIX века. Роскошный и блистательный, живущий по строгим законам, целый мир внутри царского дворца был доступен лишь избранным. Здесь все шло согласно церемониалу: порядок приветствий и подача блюд, улыбки и светский разговор… Но, как известно, ничто человеческое не чуждо сильным мира сего. И под масками, прописанными в протоколах, разыгрывались драмы неразделенной любви, скрытой ненависти, безумия и вечного выбора между желанием и долгом.Новая книга Леонида Выскочкова распахивает перед читателем запертые для простых смертных двери и приглашает всех ко двору императора.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.