Николай I - [74]
Свои особенности имело и управление казачьими областями. Казачьи войска и области, населенные казаками, были на особом учете у императора. Не случайно атаманом всех казачьих войск в 1834 году был назначен цесаревич Александр. В 1835 году военное и гражданское управление казачьими войсками было сосредоточено в Департаменте военных поселений Военного министерства (с 1857 года в Управлении иррегулярных войск). С 12 февраля 1828 года введена единая система воинских чинов и званий в казачьих частях. Помимо существующих в начале царствования Николая Павловича Донского, Черноморского, Оренбургского, Уральского, Сибирского казачьих войск, были образованы Азовское казачье войско (из бывших запорожцев, принявших русское подданство; 1828 год) и Кавказское линейное казачье войско (1833). Созданный еще в 1819 году Комитет об устройстве Донского казачьего войска разработал в 1835 году Положение, в соответствии с которым для рядовых казаков устанавливался пай в 30 десятин земли. Управление было разделено на военное (войсковое дежурство) и гражданское (областное правление), объединявшиеся войсковым наказным атаманом. После того как в 1836 году началось введение Положения в Области войска Донского, стало ясно, что атаман Кутейников мало подходит для этой задачи. Новым атаманом было решено назначить 68-летнего генерала от кавалерии Максима Григорьевича Власова, бывалого воина, отмеченного множеством ранений. 5 февраля 1836 года он прибыл в Петербург и на другой день был принят императором. Николай Павлович встретил Власова ласково и высказал свои взгляды на казачество: «Я назначаю тебя наказным атаманом на Дон, вместо Кутейникова… Я дал новый закон казакам и надеялся, что он упрочит их благосостояние, что его примут с радостью, с благодарностью; вышло другое: его приняли холодно… Ваши же опытные люди сидели в комитете… Я только утвердил, что они написали, и думал, что утверждаю счастье края! Да я сам вникнул в него; скажу по совести, что я считаю его благодетельным, тем больше, что казачество в нем не изменяется: целая Россия управляется одними правилами, а у вас остаются свои; как деды ваши жили, так и вы будете жить; та же казацкая свобода, та же степная жизнь»>{557}. Далее император отметил, что недовольны в основном дворяне, хотя их крестьян он не забрал назад в казну. Во время обеда 8 февраля военный министр граф А. И. Чернышев еще раз уточнил пожелания государя: «Атаман нынешний — не прежний атаман; от нынешнего атамана государь требует современного взгляда на вещи. Дух казачества важная вещь: будь поборником его, рубись за него перьями, как рубился саблею с неприятелем, но изгони с Дона подьячество: на сцене Донской должна быть пика, а не перо… Государь то и дело говорит: пропал Дон, запишут его и замарают чернилами!» 20 октября 1837 года в Новочеркасске в присутствии Николая I атаман Власов вручил наследнику Александру Николаевичу атаманскую булаву в знак главного его начальствования над всеми казачьими войсками.
Отношение Николая Павловича к чиновничеству вообще и провинциальному особенно было весьма скептическим. По существующей легенде, оказавшись после дорожного происшествия в уездном городе Чембаре Пензенской губернии и принимая местных чиновников, император воскликнул: «Ба! Да я Вас всех знаю!» Он пояснил, что хотя первый раз в Чембаре, но знает всех по «Ревизору» Н. В. Гоголя>{558}. Впрочем, государь не был сторонником насмешек над должностными лицами и, согласно другому рассказу, высказал свое мнение уже после встречи с ними. Отвечая на письмо наследника Александра из Твери, 8 мая 1837 года император предупреждал: «Не одного, а многих увидишь подобных лицам «Ревизора», но остерегись и не показывай при людях, что смешными тебе кажутся, иной смешон по наружности, но зато хорош по другим важнейшим достоинствам, в этом надо быть крайне осторожным»>{559}.
Николай Павлович хорошо знал чиновничество не только по «Ревизору». Служба, начатая им со сравнительно скромных должностей, частые поездки по России, знакомство с материалами ревизий и судебных процессов позволяли ему отчетливо представить карьеру чиновника, выбившегося из низов. Однажды во время поездки в 1834 году он разговорился со своим врачом И. В. Енохиным, выходцем из духовного сословия, и как любитель церковного пения стал петь с ним духовные стихиры. Затем шутливо спросил: «Каково, Енохин?» — «Прекрасно, государь, Вам бы хоть самим на клиросе петь». — «В самом деле, у меня голос не дурен и если б я был тоже из духовного звания, то, вероятно, попал бы в придворные певчии. Тут пел бы, покамест не спал с голоса, а потом… Ну, потом выпускают меня по порядку. С офицерским чином хоть бы в почтовое ведомство. Я, разумеется, стараюсь подбиться к почт-директору, и он назначает меня на тепленькое местечко, например, почт-директором в Лугу. На мою беду, у лужского городничего хорошенькая дочка, Я по уши в нее влюбляюсь, но отец никак не хочет ее за меня выдать. Отсюда начинаются все мои несчастья. В страсти моей я уговариваю девочку бежать со мною и похищаю ее. Об этом доносят моему начальству, которое отнимает у меня любовницу, место, хлеб, и напоследок отдают под суд. Что тут делать без связей и без протекций?» — В эту минуту вошел в кабинет Бенкендорф. — «Слава Богу, я спасен: нахожу путь к Бенкендорфу, подаю ему просьбу, и он освобождает меня из беды!»
