Николай I - [205]

Став императором, Николай Павлович чтил своих учителей, но на первое место в суждениях об искусстве выдвигал соответствие или несоответствие произведений критериям православия, самодержавия и народности. В этом он был последователен. Первоначально формальным основанием для контроля за деятельностью Академии художеств была ее принадлежность к государственным учреждениям (с 1812 года в системе Министерства народного образования). Но уже указом от 9 февраля 1829 года Академия художеств поступила «под главное начальство министра Императорского двора». Так как президент А. Н. Оленин не имел достаточно времени для нужд Академии, то у императора появилась идея ввести должность вице-президента. С 1828 года вице-президентом Академии стал известный скульптор-медальер, преданный своему делу добрый и честный человек, отличающийся рассеянностью, граф Ф. П. Толстой, который с 1814 года работал над серией памятных медалей, посвященных Отечественной войне 1812 года. М. Ф. Каменская так вспоминала о его назначении. Оказывается, когда Николай Павлович стал подумывать о кандидатуре вице-президента (конференц-секретарь Академии А. Ф. Лабзин умер еще в 1825 году), то, казалось, препятствием этому назначению станет то, что по чину Ф. П. Толстой был только мичманом в отставке. Должность же требовала чина как минимум статского советника. «Только-то? — заметил император приятелю Толстого. — Ну, это не твоя беда! Был бы у меня вице-президент, а чины будут»^{1333}. Графу тут же был присвоен чин статского советника. Несомненно, это было удачное назначение, так как Академия художеств тогда «была целое особенное государство со своими обычаями, привычками и образом жизни, совсем особенным от остальных жителей Петербурга»^{1334}.

Граф Ф. П. Толстой казался белой вороной среди титулованной столичной знати. Свою жизнь он посвятил служению искусству. Однажды, по воспоминаниям М. Ф. Каменской, когда ее отец занимался гравированием на меди иллюстраций к поэме «Душенька» И. Ф. Богдановича (этот эпизод мог иметь место между 1830 и 1833 годами), в Академии художеств ожидали государя. Увлеченный работой граф не утерпел и, отправившись в кабинет, прилег грудью к медной доске, покрытой мелом. Когда доложили о приезде императора, Ф. П. Толстой опрометью бросился его встречать, но тот неожиданно разразился хохотом. Мемуаристка так рассказывает об этой сцене: «Здравствуй, Толстой! — протянув руку, со смехом сказал Николай Павлович. — Скажи мне, давно ли ты у меня в мельники пошел? Да посмотри на себя, ведь ты весь в муке!» — проговорил государь, дотрагиваясь пальцем до груди графа. Папенька опустил глаза и увидал, что весь перед его платья выпачкан мелом… — «Простите, ваше величество, я гравировал и не заметил, что выпачкался мелом!» — совсем успокоившись, извинился отец мой. — «То-то гравировал! Ах ты чудак! Ну, стой смирно, я тебя вычищу…» И государь, вынув носовой платок, начал выколачивать мел с вицмундира своего вице-президента… Когда Николай Павлович уезжал, на парадной лестнице много рук протянулось подавать ему шинель, но он остановил их и приказал: «Нет, наденьте прежде шинель моему мельнику; я боюсь, он простудится, а он мне дорог…»^{1335}

После смерти в 1843 году президента А. Н. Оленина Академию возглавил герцог Максимилиан Лейхтенбергский, а после его смерти, по указу Николая I от 3 ноября 1852 года, эту должность унаследовала его вдова, великая княгиня Мария Николаевна (за ней после замужества особым указом был сохранен титул великой княгини).

В царствование Николая I дипломатические представители за рубежом получили указание включать в свои отчеты сведения не только о политике и культуре, но и о положении искусства. Сам император старался не пропускать ни одной академической выставки работ преподавателей и учеников Академии, давая свою оценку произведениям, а зачастую и приобретая их для своих коллекций. Совершался этот ежегодный ритуал следующим образом. Обычно за два дня до визита министр Императорского двора П. М. Волконский уведомлял руководство Академии, что «государь император изволит быть в Академии художеств… поутру, почему в тот день публике не быть, пока его величество не изволит уехать из Академии»^{1336}. Следует отметить, что при покупке произведений Николай Павлович был не прочь последовать совету своего вице-президента. Однажды во время посещения выставки император сказал ему: «Федор Петрович, у меня до тебя просьба. Знаешь, кроме баталической живописи, я не доверяю моему толку в картинах; а мне надо купить что-нибудь на выставке, и я боюсь ошибиться. Так ты не отходи от меня и если какая-нибудь картина будет стоить того, чтоб я ее купил, ты мне глазами покажи на нее, я куплю»^{1337}. И действительно, по совету графа Николай Павлович оставил за собой две картины. Тогда же произошел и комический случай, подтверждающий мнение Ф. П. Толстого о «смешливости» государя. У графа был насморк, и он часто вынимал платок, о который имел обыкновение вытирать кисти при работе с акварельными красками. Супруга, естественно, утром положила ему чистый платок, но по рассеянности граф захватил выпачканный красками. При каждом сморкании графа император посмеивался, и вспыльчивый Ф. П. Толстой уже еле сдерживался и всем своим видом выражал недовольство. Заметив это, Николай Павлович тут же превратил инцидент в шутку и, поймав его руку с платком, сказал: «Толстой, скажи мне милость, какой это у тебя флаг? Я что-то не разберу?»