Николай Губенко - Режиссер и актер - [24]

Картина Салтыкова не просто шла к экрану. Актуальной являлась угроза, что ее закроют или измучат бесконечными поправками. Однако фильм получил мощную поддержку у творческой интеллигенции. В защиту его выступил и центральный партийный журнал "Коммунист" (статьей работников Отдела культуры ЦК КПСС А. Дубровина и Л. Парфенова).

Дискуссия о фильме "Председатель" с новым размахом развернулась после выхода его в массовый прокат, где он снискал огромный успех. Но спорной представлялась сама личность главного героя. Абсолютно убежденный в своей правоте и в силе колхозного строя, он схватывается с собственным братом, в миропонимании которого четко были обозначены эгоистические черты, якобы непременно присущие крестьянину-единоличнику. Сегодня такая "непременность" вызывает усмешку, неприятие. Но и тогда мы задавались вопросом: всегда ли был прав Трубников в этой схватке? И все ли его действия и убеждения заслуживают сочувствия, как это пытаются доказать авторы картины?

Настораживало, что очень уж деспотично вел себя председатель по отношению к колхозникам, жестко заставляя их работать лучше, производительнее. Почти что в духе известного лозунга первых послереволюционных лет: "Железной рукой загоним человечество к счастью!" Идеализация 20-х годов была свойственна творческим людям 60-х, они питались многими иллюзиями, которые развеялись лишь спустя десятилетия.

С другой стороны, однако, подкупало редкостное бескорыстие Трубникова. Все, что он делал, то делал не ради личного благополучия, о котором совсем не заботился. И все же, как быть с его несомненным деспотизмом? А разве герой мог быть иным?

Трубников нес в себе ощутимые приметы сталинского времени, хотя и в благородно преображенном виде. Но эти приметы как бы тушевались в восприятии широкого зрителя. Главным в Егоре, что экспрессивно подчеркивал Михаил Ульянов, казалось именно бессеребренчество, подвижничество, огромная энергия. Эти положительные качества - во многом благодаря обаянию и артистизму исполнителя центральной роли - перекрывали в массовом восприятии черты негативные. В наше время вряд ли возможно нечто подобное, скорее, пожалуй, "Председатель" смотрится, если вообще смотрится, как нечто архаичное, может быть, - даже фальшивое. Но тогда Егор Трубников стал одним из популярных героев советского кинематографа. По итогам опроса, ежегодно проводимого журналом "Советский экран", фильм был назван лучшим фильмом 1965 года, а Михаил Ульянов - лучшим актером года. За свое исполнение Ульянов получил Ленинскую премию.

И в критике, и у творческих работников возникало нередко ощущение, что картиной "Председатель" сама тема бывшего фронтовика, налаживающего жизнь в послевоенной деревни, исчерпана, утратила актуальность. Что, дескать, скажешь тут нового?

Однако Василий Шукшин и Николай Губенко к этой теме обратились. Здесь стоит сказать о том, что Шукшин являлся принципиальным противником ленты Салтыкова-Нагибина. Он причислял ее к картинам, с которых уходишь измученным, подавленным.

"Больно и неприятно, - писал Шукшин в 1965 году, - ошарашили меня некоторые сцены в фильме "Председатель". Избиение подвешенных коров... Трех коленный смоленый бич свистит в коровнике. Жестокое лицо председателя, перепуганные бабы - грубо, немилосердно, истерично. А бич свистит: раз - по зрителю, по нервам. Действует? Во имя чего? Правды. Было так? - что коров подвешивали. Было. Было хуже - они дохли. Но не облегчили ли себе задачу авторы, пользуясь таким страшным приемом. (Это, кстати, манера фильма.) Это - не ниже пояса? Есть горе некрикливое, тихое, почти невыносимое - то по страшней. Убей бог, кажется мне, что авторы делали фильм, и все. Как-то не чувствую я их сострадания (оно неминуемо), их горьких раздумий над судьбами и делами тех самых людей, о которых они рассказывают. Возможно, я чего-то не понял. Дважды смотрел картину и оба раза уходил измочаленным и пустым. Думал о фильме, об авторах, об актерах (Лапиков меня потряс) - о чем угодно, только не о тех людях, которых только что видел. (Иван Лапиков удивительно достоверно исполнил роль брата Егора - Е. Г.) Ульянов работает великолепно. Зрители выходят и говорят: "Ульянов - то!.. Да-да, дал". Но причем здесь Ульянов? Спасибо ему за превосходнейшую игру, но чудесный дар его должен был вызвать совсем другие мысли. С "Чапаева" уходили и говорили о Чапаеве"3.

Это - выдержка из статьи Шукшина "О фильме Марлена Хуциева "Мне двадцать лет". Так в советском прокате именовалась лента "Застава Ильича". При жизни Василия Макаровича эта статья не публиковалась, но, бесспорно, в ней он выразил сокровенные свои мысли и чувства. Жесткая, точнее, жестко сердечная поэтика салтыковского произведения ему была вполне чужда. И я совершенно согласен с точкой зрения создателя "Калины красной". Согласен с Шукшиным был и Н. Губенко.

Первоначально и сценарий, и фильм назывались "Повторение пройденного". В это название можно было вложить тот смысл, что авторы вместе со своими героями стремятся как бы заново пройти дорогой отцов. Но возможно была и совсем иная трактовка заглавия. Как повторение, хотя и в другом аспекте, уже известного по другим фильмам, по тому же "Председателю". Однако повторений в искусстве никто не любит. Да и Шукшин вкупе с Губенко были не теми людьми, которые хотят кого-то повторять. В заглавии сценария таился некий полемический оттенок, хотя и несколько зашифрованный. Но понятный кинематографистам. Шукшин и Губенко, его соавтор по сценарию, достаточно определенно указывали, что повторять "Председателя" они не намеренны.