Никогда не поздно - [5]

Когда родилась Кейси, Фэй почувствовала себя так, будто выросла на целую голову. Она держала на руках ребенка, умиляясь тоненьким рыжим волоскам, покрывавшим головку малышки, удивляясь неожиданной силе крошечной ручки, вцепившейся в ее указательный палец. Как каждая молодая мать, она считала, что другие не способны ощутить такой радости, и Кэл тоже был на седьмом небе от счастья.

– Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, – говорил он. – Больше мне желать нечего.

Ее радости пришел конец на следующий день после того, как она вернулась домой из клиники, и этот конец, так же как и в истории с Сибил, был возвещен телефонным звонком. Всегда в роли вестника выступала какая-нибудь знакомая Кэла, и никогда никто из ее друзей, потому что у нее, в сущности, и не было друзей. Выйдя замуж за Кэла, она приобрела множество знакомых и растеряла всех, кого прежде считала друзьями.

– Хочу поздравить тебя, Фэй. Я уверена, что твоя малышка – просто чудо. Никогда не видела Кэла таким счастливым. Мы встретились вчера вечером в ресторане. Он был с этой новой девушкой из его офиса, знаешь, с длинными черными волосами. Разумеется, там ничего такого нет, просто работа…

Разумеется, ничего такого. Фэй как-то раз приглашала эту черноволосую девицу на обед и заметила, как та смотрела на Кэла, но в последние месяцы беременности она была так поглощена своим новым состоянием, что похотливые взгляды казались ей чем-то неважным, чем-то, принадлежащим иному, банальному миру.

Кэл очень убедительно отрицал свое близкое знакомство с девушкой, но однажды Фэй случайно сняла трубку и услышала обрывок разговора.

– Рита, я же просил тебя не звонить мне домой.

– Моя соседка завтра уезжает в Сан-Диего. Квартира будет в нашем полном распоряжении.

– Чудесно, детка, просто чудесно, но не звони мне сюда. Никогда. Даже если твоя подруга собирается на Сатурн.

Фэй осторожно положила трубку, рот вдруг наполнился горечью. В то время как она переживает душевный подъем, воображает, что их совместная жизнь начинается заново, Кэл спит со своей служащей. С Ритой. С Ритой, чья подруга завтра уезжает в Сан-Диего. Она представила себе, что будет происходить завтра в квартире Риты.

Он будет раздеваться, нетерпеливо срывая с себя одежду и бросая ее на пол, пинком отшвырнет ботинки в угол. Его глаза затуманятся, и, опрокинув девушку на постель, он будет шептать: «Я тебя люблю».

Дело было не в Рите, дело было в Кэле, который не может не расстегнуть ширинку даже тогда, когда жена носит в себе его ребенка.

С этого момента их отношения в корне изменились. В них больше не было места ни взаимному уважению, ни доверию. Кэл столько раз повторял: он любит только ее, его измены ничего не значат, это больше никогда не повторится, что его уверения стали похожи на издевательство. Фэй больше не хотелось плакать, и она перестала спрашивать: «Неужели тебе мало меня?» Было ясно, что ему мало.

Она вжилась в роль жены Кэла Карузо – безупречная хозяйка дома, прекрасная мать, произведение искусства, которое он демонстрировал публике. Кэл стал менее тщательно скрывать свои похождения, и однажды во время вечеринки Фэй застала его в объятиях одной из своих так называемых подруг в собственном доме. Она сразу же вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь, зная, что он ее даже не заметил.

Фэй старалась смотреть на него просто как на приятеля, с которым ей приходится делить дом, приятеля, обладающего многими прекрасными качествами, но безнадежно распутного. Она отдавалась ему раз или два в неделю и считала это чем-то необходимым для здоровья, но лишенным всякой романтики. Фэй ни в чем не упрекала его, но запретила ему говорить, что он ее любит.

Она почти забыла, что такое быть по-настоящему любимой, и на время это ее даже устраивало. Слишком больно было бы воскрешать в памяти сильные чувства, которые теперь были для нее недоступны.

Фэй встала с колен и почувствовала, что ноги у нее совсем одеревенели. Она снова забралась в постель и попыталась заснуть, но еще одна навязчивая мысль копошилась на дне сознания: Кейси не верила, что ее мать может справиться с ролью.

Черт побери, она все-таки актриса и может играть. Речь не о ее юношеских триумфах в университетском театре и не о пляжных сериалах. Она играла все двадцать лет брака, исполняла свою роль с таким совершенством, что вполне заслуживала премии Академии киноискусства.

– Не бойся, Кейси, – выдохнула она в темноту. – Смеяться надо мной не будут.

2

Она разрезала воду, как прогулочная яхта, как дельфин, как русалка, как… сорокашестилетняя женщина, уже изрядно выдохшаяся. Она проплыла бассейн Хуаниты Грейс туда и обратно тридцать раз. Хозяйка вышла в патио с подносом и улыбнулась.

– Отдохни немного, Фэй. – Хуанита села за столик, налила что-то в бокал из стеклянного кувшина.

Фэй развернулась, мощно оттолкнулась ногами от кафельной стенки и еще раз проплыла бассейн. Потом она долго сидела на бортике, чтобы успокоить дыхание.

– Дорогая, мой бассейн всегда к твоим услугам, – сказала Хуанита, – но тебе не кажется, что ты слишком усердствуешь?

– Нет, – ответила Фэй, – если я не хочу, чтобы в моей жизни снова появился Чаки.